в гости родители Флорибеллы. Ее матушка написала моей, что готовится охота, да ещё в их замок приглашены менестрели и фокусники. Видимо, все надеялись, что в этот день я сделаю предложение. И мы явились в гости всей семьёй, и даже мой дядя-епископ был с нами, видимо, для пущей важности.
Наша охота на уток оказалась не слишком удачна. Может, из-за этого меня охватила легкая хандра, или просто заныла рана, но пение менестрелей не доставило мне удовольствия. Все наперебой хвалили их, а мне голоса показались какими-то неестественно тонкими и фальшивыми. Да и содержание очень приторное, на мой взгляд, многовато куртуазной любви. В голове так и крутилось: когда же они закончат выть? — Вам не понравилось представление, Раймон? — проговорила Флорибелла, обмахиваясь великолепным веером из перьев заморской птицы. — Не очень, — признался я. — О, вот как! — она капризно наморщила носик. — А мы с таким трудом заполучили этих певцов, их же наперебой приглашают во все замки. Что же именно вам не нравится? Голоса или содержание песен? — И то, и другое недурно, просто не в моем вкусе. Не стоит брать это в голову, дорогая Флорибелла. — Но это самые новые, самые модные песни! — не успокаивалась она. — Просто вас так долго не было… — Да, последние веяния моды прошли мимо меня, — примирительно ответил я. — Да и о вкусах не спорят… — О да! Вкус у вас своеобразный.
В представлении в это время начался перерыв, и она увлекла меня прогуляться по залу. А зал у них не маленький, по нему действительно можно было гулять. Тем более, что все присутствующие, в том числе ее и мои родители и прочие родичи нарочно держались на расстоянии, давая нам побеседовать без свидетелей. И, наверно, зря. — О, я понимаю, вы провели в чащобах несколько месяцев! — говорила Флорибелла. — Может, и до сих пор сидели бы там, если бы мы вас не вытащили, в обществе каких-то лесных полудикарей! — Эти люди спасли мне жизнь, — сухо напомнил я. — Да, вы говорили. Вы наградили их, конечно же? Простых надо награждать за помощь, чтобы не быть обязанным им! Но награждать лучше умеренно, так говорит мой отец. Чтобы они не возомнили о себе больше, чем положено, иначе вообще не захотят служить. Я молчал, а настроение стремительно портилось. Действительно, а как я мог бы наградить, например, Армель? И приемлемо ли это, если она не вилланка? — Вы дали денег той девушке, что готовила для вас отвар? — щебетала моя собеседница. — Надеюсь, она купит себе что-нибудь. — Та девушка — не служанка, Флорибелла. Она помогла мне, как помогает друг. Разве друзьям платят деньги за помощь? — Ну, не знаю. Ей не помешало бы приодеться. Хотя, боюсь, даже тогда ей будет трудно выйти замуж! — Отчего же? — удивился я. — У нее скверный характер, и это тотчас бросается в глаза. Она глянула на меня так, будто… О Боже, Раймон, так это существо ревновало? Я догадалась только сейчас! Как забавно! Ну, тогда, так и быть, я прощаю ее, нельзя же всерьез сердиться… — Сейчас будет новое представление, — сказал я. — Нам лучше вернуться.
— Дорогой племянник, ну можно ли так расстраивать родителей? — вопрошал епископ, сокрушенно раскачиваясь из стороны в сторону. Не знаю, как ему удавалось это делать, сидя верхом на муле. Мы ехали рысью, бок о бок. Сзади, на почтительном расстоянии, чтобы не мешать беседе старших, скакал мой брат. Отец же, крайне раздосадованный, умчался далеко вперёд. Матушка последовала за ним, успев бросить на меня полный укоризны взгляд. Ещё бы! Они так ждали, что именно сегодня я попрошу руки Флорибеллы. — Я понимаю, — мягко продолжал дядя, по-своему истолковав мое молчание. — Ты смутился, так бывает! Ведь это не шутка — вступить в брак. Я успокою твоих родителей. Ты же получше подготовься, подумай о подарке для прекрасной девицы и явись к ней, как подобает, в другой день!
Подарок! Да, именно это и было нужно! Дядя прав, а вот я одичал. Я горячо поблагодарил его, велел Гийому не оставлять старика одного, а сам свернул на дорогу в Шартр.
Отыскать ювелирную лавку было не трудно. Гораздо труднее выбрать украшение. Ювелир сразу понял, что перед ним далеко не бедняк, и нарочно показывал самый дорогой товар. Но все было не то. — Взгляните на эти рубины, мессир, — восклицал ювелир, закатывая глаза. — Крупные и тёмно-алые, как кровь! Королевское украшение! А вот самые великолепные заморские изумруды! — Ей не подойдёт это, — нетерпеливо сказал я. — Да и оправа слишком массивна. — Так она светловолосая? — догадался он. — И, конечно, молодая! "Она юная и хрупкая, невесомая, как пушинка, и золотая, как лисичка", — подумал я, но вслух этого не сказал, а лишь кивнул. Но он за свою жизнь изготовил и продал столько украшений, что и без долгих объяснений все понимал. И когда он показал жемчужные серьги, я понял, что куплю именно эту вещь. Каждая серьга состояла из нескольких бледно-розовых жемчужин. Самая крупная — в центре, мелкие — вокруг нее, как венок. Я заплатил, не торгуясь. У Армель такая нежная, идеально гладкая, без малейшего из'яна кожа! Это украшение подчеркнёт ее совершенство. Может быть, ей будет приятно, что я приеду с подарком, и к тому же попрошу прощения. Она столько выхаживала меня, а моя глупая выходка — пойти одному в лес, едва оправившись от лихорадки, конечно, напугала ее! Да ещё и наговорил невесть что.
Флорибелла — Мама, ну как же так? Он уехал… Так просто? Что же случилось? — Это я тебя хочу спросить, что случилось, дочь моя! Дама Эрменгарда раздражённо прошлась по комнате, отвесила подзатыльник подвернувшемся под руку карлику-шуту. А рука у госпожи была тяжёлая, и он с жалобным вскриком спрятался за сундук. — Да, расскажи мне, о чем вы говорили. — О пустяках, матушка. О представлении… — И все? Я ведь наблюдала за вами. Сперва все выглядело мило. Но после вашего хождения по залу он как-то даже в лице переменился! Расскажи мне слово в слово все, о чем была речь. — Да что там рассказывать? — зло расхохотался Бодуэн. — Этот так называемый храбрец просто струсил делать предложение! — Помолчи! — одернула его мать. — А ты, Флор, рассказывай все без утайки. Выслушав рассказ дочери, она скривила в усмешке бледные тонкие губы. — Так значит, там, в его лесной усадьбе, с ним была какая-то девка? И это не прислуга? — Я сначала подумала, что прислуга. Но, мама, она же просто ужасна! В каком-то балахоне из дерюги,
