— Так скажи же мне, Джоанна, каким образом можно добиться такого удивительного послушания? — он провел пальцем по ее щеке. Его орудие, не утратившее пока своей твердости, победно торчало, и граф даже не думал прятаться от ее осторожных взглядов.
— Нет, — чуть хрипло, сдавленно ответила она, понимая, что граф выложил достаточно денег, чтобы надеяться получить ответы на свои вопросы. Он коротко усмехнулся и встал. По звукам шагов Джоанна определила, что граф вышел в гардеробную. Оттуда послышался плеск воды.
Женщина начала понемногу мерзнуть. Она старалась не думать, что граф может захотеть оставить ее связанной на всю ночь. В конце концов, в таком положении она занимает всю его кровать, а ему же надо где-то спать. Но все-таки такая возможность оставалась, и Джоанна знала, что, отказываясь отвечать на его вопрос, она рискует вызвать его гнев и рискует на всю ночь остаться узницей на этой кровати. В конце концов, только в этом крыле дома не менее десятка комнат с кроватями.
Граф все-таки вернулся и принялся развязывать узлы. Джоанна незаметно перевела дыхание. Он снял веревку слева и сам распрямил ее ногу — медленно и бережно. Граф взялся за ее правую ногу
— Скажи мне, Джоанна, зачем ты пыталась свести ноги?
— Чтобы закрыть кое-что.
Граф посмотрел ей в лицо и усмехнулся. Джоанна поняла, что он ей не поверил.
— Ты ведь понимала, что не сможешь. Так зачем?
— Мне было стыдно, — сделала она вторую попытку.
Граф ответил тем же недоверчивым взглядом. Веревки на правой ноге были уже почти распутаны, но он не стал развязывать последний узел.
— Я не люблю, когда мне лгут, — с едва заметной в голосе угрозой проговорил он. Джоанна растерянно пыталась придумать подходящий ответ. Она могла бы сказать правду, но тогда граф мог бы оказаться расстроен, что его попытка подмять, покорить женщину оказалась неудачной. Стараясь, чтобы ее муж был довольным, Джоанна очень четко выучила правила всех его игр. Если он связывал ее — значит, ожидал сопротивления. И она старательно сопротивлялась — так, чтобы почти по-настоящему. Если не связывал — значит, ожидал полного повиновения. И в таких играх никогда не следовало говорить правду. Следовало говорить то, что хотел услышать муж. И говорить правдиво. То есть, так, чтобы он поверил. С мужем ей все удавалось. Граф же, как бы его вкусы ни совпадали со вкусами покойного Лэнгфорда, не верил ей. И задавал вопросы не затем, чтобы закончить постельную игру и полностью удовлетворенным отправиться спать.
— Ты делала это потому, что тебе было особенно неудобно и неприятно, или потому, что ты знала, что это понравится мне? — с нажимом спросил граф, не дождавшись ответа.
— Мне было неприятно, — снова выбрала она ложь. Конечно, ей было неприятно. Ничего приятного в этом нет. Но и ничего страшного. Муж часто связывал ее, иногда в очень неудобных позах, оставляя ее мучиться часами в таких положениях. То, что проделал граф, — это так, жалкая мелочь. И еще она запомнила, что и ему понравилось легкое сопротивление с ее стороны. Надо быть внимательной к мелочам, чтобы крупно не поплатиться.
На лице графа промелькнула гримаса отвращения. Его пальцы сильно сжали ее правую ногу, по-прежнему опутанную веревкой. Едва ли он осознавал, что делает ей больно.
— Меня больше интересует правда, Джоанна. Я предпочту услышать отказ, чем довести дело до того момента, когда ты возненавидишь меня и пожелаешь столкнуть с лестницы в темном коридоре.
Джоанна вздрогнула, сжалась, глаза ее широко открылись. Откуда, откуда он мог узнать?!
— Значит, я угадал, — удовлетворенно, но отнюдь невесело усмехнулся граф. — Ты сама столкнула Лэнгфорда с той проклятой лестницы.
Он ласково погладил ее по бедру, которое только что с силой сжимал.
— Не волнуйся, то, что я успел узнать о твоем покойном супруге, не вызывает у меня ни малейшего сочувствия к нему. Я не собираюсь говорить с кем-нибудь об обстоятельствах его смерти.
Граф развязал последний узел и выпрямил вторую ногу Джоанны.
— Я не держу тебя в своем доме насильно. Расписок больше нет. Ты не давала мне никаких обещаний, я по своей воле выкупил эти бумажки, выбросив деньги на ветер. Просто не мог думать, что кто-то имеет над тобой такую же власть, как и я. Ты можешь уйти в любой момент. А сейчас…
Он погладил ее по ноге, встал, достал из ящика деньги и положил на каминную полку.
— Сто фунтов, за два дня. Они твои. Я открыл счет на твое имя. В дальнейшем деньги буду перечислять туда. А сейчас иди.
Не говоря ни слова, Джоанна поднялась с его постели. Граф только и смог заметить, что она с трудом сглотнула. Ком в горле?.. Он наблюдал, как она накинула сорочку, остальную одежду взяла в руки. Остановилась у каминной полки, посмотрела на деньги. Взяла их, повернулась к нему. Посмотрела прямо ему в глаза.
— Мне не было так уж неудобно. И я знала, что вам будет приятно, — сказала она правду наконец. Опустила глаза и ушла через гардеробную в свою спальню. Граф проводил ее коротким смешком.
В спальне Джоанна могла быть честной с самой собой. Возможно… возможно граф и выдаст ее полиции, но она не верила в это. По крайней мере, не выдаст, пока не наиграется с нею вдоволь. Да, его вкусы похожи, слишком похожи на вкусы Лэнгфорда, и все-таки он немного отличался от ее мужа. Пока что Джоанна опасалась загадывать, насколько сильно. Быть может, совсем не отличался. Ее муж поначалу тоже был довольно сдержан. Но одни и те же игры приедаются, черная душа требует новизны, и тогда становится все хуже и хуже. Возможно, та же судьба ожидает ее и с графом. Единственная разница, как правильно указал граф, — сейчас она имеет возможность уйти.
* * *
Самое странное, что граф обращался с ней уважительно в те моменты, когда не был занят постельными играми. Никаких намеков, что она грязная шлюха и недостойна сидеть за одним с ним столом. Наоборот, он требовал, чтобы она делила с ним завтраки, обеды и ужины. И если насчет завтрака все можно было объяснить его утренней страстью, то остальное нельзя было объяснить ничем, кроме самого элементарного уважения к гостье.
Ее третье утро в особняке графа. Она опять заметила, что он бросает на нее особые взгляды. В какой-то момент он сказал:
— Подойди ко мне.
Вот она — ее расплата за то, что она отказалась вчера отвечать на его вопросы. Джоанна мельком глянула на лакея за спиной графа, раздумывая, не отказаться ли. Но у нее всегда будет такая возможность, если граф захочет чего-либо большего, чем погладить ее ягодицы поверх панталон. Она заметила, как лакей стиснул зубы и закрыл глаза, сохраняя молчание, и была ему благодарна за такую деликатность. Нехотя она подошла к графу.
