– Какой вы ребенок! – воскликнул маркиз, качая головой при виде этой картины оскорбленной невинности. Потом добавил чуть мягче: – Леди не была против.
– Я слышала, как она отказывала вам, – не сдавалась Брайони.
– Скажите мне, мисс Добродетель, – поинтересовался он сдержанно, – разве ваши «нет» всегда означают нет, а ваши «да» – да?
– Вне всякого сомнения.
– Вы не можете говорить серьезно.
– Но это действительно так. Разве вообще возможно общаться, если мы говорим одно, а думаем другое? Представьте себе эту неразбериху!
– Мисс Добродетель, – сказал маркиз Рейвенсворт немного сурово, – вы либо самая хитроумная девушка, с которой я когда-либо разговаривал, либо самая наивная.
– Почему? Что вы хотите этим сказать? – спросила она нахмурившись.
Маркиз рассмеялся и покачал головой.
– Не будьте смешной, девочка! Вы знаете, что я имею в виду. Что бы стало с галантностью, флиртом, лестью и тому подобным, если бы люди говорили только неприкрытую правду?
Брайони посмотрела на него немного высокомерно.
– Такие вещи, я полагаю, умерли бы естественной смертью.
– И вы бы не сожалели о них?
– Нет! С чего бы это?
На лице Рейвенсворта отразилось сначала сомнение, потом удивление и наконец недоверие.
– Вы утверждаете, что никогда не привираете, не говорите неправду, не придумываете даже самой маленькой лжи, когда оказываетесь в сложной ситуации?
– Никогда!
– Я не верю!
– Испытайте меня, – опрометчиво ответила она.
Это зашло уже слишком далеко. Маркиз был не из тех, кто отказывается принять вызов. В его глазах появился хищный блеск.
– С превеликим удовольствием.
Одним быстрым движением он оттолкнулся от двери и схватил Брайони в объятия. Она открыла рот, чтобы возмутиться таким грубым обращением, но, прежде чем она успела издать хоть звук, его рот устремился вниз, и он поцеловал ее.
Хью Монтгомери был опытным любовником. Он до тонкости знал, как сломить сопротивление самой неблагосклонной дамы. Его губы скользили по дрожащим губам Брайони, лаская их с медленным, размеренным, чувственным усердием, наслаждаясь, смакуя, опьяняя ее удовольствием.
Это был первый настоящий поцелуй Брайони, и она была покорена. Она расслабилась в его объятиях и открыла рот, чтобы пропустить его глубже. Маркиз не замедлил воспользоваться этим неосознанным приглашением. Его губы двигались по ее губам, упиваясь их сладким вкусом. Он почувствовал ее безотчетный ответ, когда она затрепетала в его руках, и он был очарован. Его язык легко проскользнул между ее зубами, лаская, дразня, заставляя ее осознать мужское желание. Он полностью отдался новому для себя наслаждению сжимать в объятиях неопытную девушку, когда страсть, ослепляющая, всепоглощающая и такая неожиданная, поднялась, словно горячий прилив, в его венах. Его поцелуй становился все горячее, его руки крепче охватили ее маленькое теплое тело; он прижимал ее ближе и ближе, требуя всего, что она могла дать, и вихрь чувств, утонченных, мучительных ощущений захватил их обоих в непреодолимый водоворот.
Наконец маркиз откинул назад голову и испытующе заглянул в бархатно-серые глаза Брайони. Черт побери, если эта девчонка не соблазнила его!
– Почему я поцеловал вас? – В его голосе прозвучало удивление.
– Думаю, вы пытались что-то доказать, – удалось выговорить Брайони, когда она справилась со своим дыханием.
– Пытался, я? Ах да, вспомнил! Ну а теперь откровенно! – мягко предостерег он. – Вы хотите, чтобы я поцеловал вас снова?
– Нет, – выдохнула она сдавленным шепотом.
– Лгунья! – Слово прозвучало как ласка. Он наклонил голову, чтобы снова поймать ее губы, но Брайони попыталась высвободиться из его рук.
– Вы не поняли. Я не отрицаю, что мне понравился этот опыт. Как я могла бы? Но я не думаю, что целоваться... ну... полезно.
– Почему же нет?
– У меня дрожат пальцы. – Она протянула обе руки и показала их ему.
Ее откровенность очаровала Рейвенсворта.
– Вы победили. Вы действительно бесхитростны. И теперь, когда вы доказали это, к моему полному удовлетворению, я хочу поцеловать вас снова.
Но Брайони уже вернула малую толику своей квакерской осмотрительности. Она вежливо, но твердо ответила на его предложение отказом:
– Кто вы? – спросил он. – И не пытайтесь надуть меня этой чепухой про ангела-хранителя.
– Тогда, может быть, я ваша Немезида?
– Моя Немезида? – Он коротко рассмеялся. – Еще не родилась женщина, дорогая моя, которая сможет одолеть Хью Монтгомери.
– Я смогла! – Брайони робко улыбнулась ему, и у Рейвенсворта замерло сердце. На ее зовущих к поцелуям щеках заиграли нежные, восхитительные ямочки. – Однако, – продолжила она и посмотрела на него проницательным взглядом (ямочки, к сожалению, мгновенно исчезли), – я не желаю вам никакого зла. На самом деле я хочу для вас только добра.
– Правда? Почему? – спросил он, действительно заинтересованный.
– А почему нет?
– Вы не знаете меня, – просто сказал он, потом добавил как бы в раздумье: – Пока.
Брайони не заметила подтекста.
– Что за странная вещь! Как будто бы желать кому-то добра можно только при близком знакомстве. Я желаю добра всему миру.
– Даже негодяям и убийцам? – Он насмехался над ней.
– Конечно. Я не имею в виду, что не прочь, чтобы исполнялись все их побуждения. Это было бы просто глупо.
– О, да, конечно!
– Теперь вы смеетесь надо мной.
– Я бы не посмел.
Его глаза потеплели от одобрения. Брайони не отважилась задержаться на них взглядом. Она опустила глаза на свои босые ноги и вспомнила о туфлях. С нарочитой галантностью он принес их и надел ей на ноги. Его руки были теплыми, но она вздрогнула. Взрыв смеха прозвучал очень близко и вернул ей ощущение реальности.
– Кто вы? По крайней мере назовите ваше имя.
Брайони колебалась. Она не хотела, чтобы ее имя стало мишенью для насмешек каких-то распутников. Он открыл дверь, чтобы выпустить ее. Его улыбка была очаровательна.
– Тогда, Немезида лорда Рейвенсворта, берегитесь! Я не позволю вам снова одолеть меня.
Он смотрел ей вслед, пока она не исчезла в двери на лестницу для слуг. Он признавал, что его интерес был уязвлен, но только слегка. Она была необычной девушкой, но что из того? Его Немезида? Да к дьяволу ее! Она всего лишь умеренно миловидна, а у него нет времени на девиц, которых трудно добиться. На дереве изобилие цветов, и ни один из них ничуть не отличим от других. Ему стоило только протянуть руку и взять то, что хочется. И все же, неохотно признал он, пройдет какое-то время, прежде чем он забудет этот поцелуй.
