Мелани была очень далека сейчас от любовных переживаний Фройлейн, от легкомысленных эгоистических увлечений своей матери и гнева «дорогого дедушки», она сидела, укутавшись шалью Розы, и смотрела, как проходил бал у миссис Юг-Алле. Она себя чувствовала очень спокойно, потому что ее мать на нем не присутствовала: Альбина предпочла пойти на прием к губернатору острова Джерси и отправилась туда на яхте своего друга англичанина. Поэтому никто не побеспокоит юную особу, сидящую на этом большом кедре.
В этот момент все приглашенные расселись на небольших позолоченных стульях, расставленных в одном из салонов с большим пианино, стоящим, как в застекленной бухте, в которой было много пышной зелени, все это напоминало Мелани зимний сад ее деда. Худой человек во фраке уселся на табурет, отрегулировав предварительно его высоту, и почти тотчас же появился встреченный горячими аплодисментами полный мужчина с крупным лицом, на котором выделялись впечатляющие усы, разрезающие как бы надвое это лицо; великий Карузо собирался петь.
Он начал с известной арии из оперы «Марта» немецкого композитора из Мекленбурга Фридриха фон Флотова, который был в большой моде вот уже полвека. Музыка оперы была приятной, легкой, впрочем, и знаменитый голос, из-под густой листвы освещенного парка, придавал ей сказочное очарование, к которому была чувствительна юная особа, хотя она не любила ходить в оперу, куда мать должна была ее водить время от времени по приказу деда. Балет же Мелани любила, но не выносила туалеты, в которые ее наряжали, так как они предназначались скорее для маленькой девочки, чем для нее, потому что она была почти такого же роста, как ее мать Альбина. Кроме того, она считала очень скучным то, что происходило на сцене, если ситуация не была в высшей степени комичной. Разве вас могли тронуть переживания какой-нибудь Изольды, которая весила сто килограммов, или вы могли сгорать от страсти к герою, если арию исполнял певец, выпирающий живот которого доказывал, что он затянут в корсет? В опере умирающие всегда пели громче всех. А когда опасность была самой большой, вместо того чтобы убегать со всех ног, тут-то и начиналась дискуссия; иногда даже в этот момент усаживались на стулья…
Самое ужасное произошло однажды вечером, совсем недавно, когда Альбина, выйдя из себя, вынуждена была увезти свою дочь из театра, потому что девочка не могла совладать с собой и перестать смеяться. Давали «Сигура» Рейера, произведение, которое было написано под сильным влиянием знаменитой «Тетралогии» Рихарда Вагнера. В тот момент, когда король Гюнтер величественно возглашал:
Я рейнский принц, король Бургундов,
Все мне подвластно здесь,
И эти пашни плодородны.
Чьи земля оросили
Воды реки германской полноводной.
Для них закон один – мой скипетр железный…
Мелани вдруг увидела одного из стражников этого варварского короля, довольно низкорослого человека, на котором была каска с такими большими рогами, что голова его, казалось, находилась где-то посредине всей его несуразной фигуры. Весь вид его был уже достаточно смешным, но злополучные рога довершили дело: они слегка раскачивались по очереди, потому что были плохо закреплены, рога приходили в движение, как только их владелец передвигался. А он должен был много двигаться, так как в его обязанность входило следить за безопасностью короля сзади. И тут-то произошло непоправимое: Мелани разразилась громким смехом, тем истерическим смехом, который невозможно ничем остановить, даже пощечиной, которую ей дала Альбина, как только они очутились в коридоре лож:
– Ты просто невыносима! – взорвалась мать. – Никогда больше не поведу тебя в оперу. И пусть твой дед, которого я, впрочем, поставлю в известность, думает, что хочет.
К несчастью, на голове молодой дамы два пера райской птички ярко-желтого цвета развевались в такт вспышкам ее гнева и так напоминали рога бургунда, что Мелани прыснула, несмотря на то что щека ее горела, и разразилась еще более громким смехом. Ее сразу привели домой и лишили десерта на целую неделю. Но все это ее так развеселило, что игра стоила свеч.
В тот момент, когда великий Карузо пел, патетически держа руку на сердце, о своей любви к прекрасной Марте, внимание Мелани внезапно было привлечено к паре, которая только что вышла на террасу, уставленную цветущими розовыми геранями, и откуда по широкой лестнице можно было выйти в сад. Со своего наблюдательно поста она не сразу различила, что это были мужчина и женщина. Казалось, это были две тени, белая и черная, двигающиеся рядом. Из любопытства она высунулась сильнее из-под ветвей, но, если и стала лучше видеть, это ей ничего не дало, так как она никогда не видела эту молодую рыжую даму, на обнаженных плечах которой лежало тюлевое боа с воланами, усыпанными блестками. Мелани безусловно запомнила бы ее, поскольку та была восхитительна в своем платье принцессы, маленький, воздушный шлейф которого придавал ей вид женщины, ступающей по облакам. И мужчина ей совершенно не был знаком, так как она не могла бы не вспомнить этот высокий и стройный широкоплечий силуэт, на тонком и мускулистом теле которого прекрасно сидел черный фрак. Это был человек с темными, волнистыми волосами, с гордо посаженной головой, но ничего другого, кроме вырисовывающегося профиля, невозможно было различить в его лице.
Мелодичный смех женщины заглушил на какое-то мгновение музыку, в этот момент ее спутник заключил ее в свои объятья и склонился над запрокинутой головкой, чтоб поцеловать, а она делала вид, открывая и закрывая свой веер, что не желает этого.
Веерная преграда была устранена: веер упал на землю, и обе головы соединились на какое-то время, которое показалось бесконечным той, которая на них смотрела.
Так как Мелани находилась почти рядом с ними, она сдерживала дыхание, восхищаясь ими без малейшей тени ревности. Оба были такими красивыми, и, казалось, так любили друг друга. Но тем не менее молодая дама выскользнула из объятий, сказав что-то, что, конечно, Мелани не расслышала. Он же попытался ее удержать, но она вырвалась и побежала к освещенным салонам, и ее мелодичный смех звенел вдали.
Оставшись один, незнакомец прислонился к балюстраде, вытащил блестящий портсигар, взял из него сигарету и зажег ее. Огонек зажженной спички на мгновение осветил красивое смуглое лицо, на котором выделялись тонкие усы. Он стоял, медленно выпуская клубы дыма, затем запрокинул голову и посмотрел на звезды, как бы обращаясь к ним со своими мыслями, а затем спустился в сад. Музыка стихла, и Мелани услышала, как скрипит под его ногами песок, но тут Карузо вновь запел арию из первого акта «Тоски», и эхо его пения наполнило сад. Незнакомец, прогуливавшийся по саду, исчез из поля зрения молодой девушки.
