На Адди нахлынули воспоминания о родном доме на Заливной улице. Она могла бы поклясться, что осязала кожей соленые ветра и слушала прибой морских волн Кингсберского залива. Она ощутила острый приступ тоски по родине, сменившийся всеподавляющим паническим страхом. Ей было знакомо это чувство. Страх преследовал ее с тех пор, как она покинула офис мистера Бэйнбриджа, дав ему вполне определенный отказ. А что, если у нее совсем ничего не получится? Вдруг она не сможет? Может быть, она весьма посредственная учительница?
«ТЫ МОЖЕШЬ, АДЕЛАИДА. У ТЕБЯ ЭТО ПРИРОДНЫЙ ДАР — УЧИТЬ…», — вспомнились слова, сказанные ее отцом.
— Надеюсь, папа, — прошептала Адди так, будто отец был сейчас тут, рядом с нею, словно бы она и впрямь слышала от него эти ободряющие слова.
Мэтью Шервуд был заботливым отцом и великолепным учителем. Он знал, чем увлечь своих учеников. А уж над образованием своей собственной дочери он постарался как следует. Ее любимыми воспоминаниями были часы, проведенные с ним вместе в захламленном кабинете в глубине дома на Заливной улице, то, как они вдвоем копаются в пропахших пылью книгах, а затем обсуждают все, что прочитали. Порой их оживленные дебаты становились чересчур разгоряченными, и дочь и отец изо всех сил старались отстоять совершенно противоположные точки зрения, но теперь, вспоминая прошлое, ей было дорого каждое из тех счастливых мгновений. Ведь, споря с отцом, она всегда чувствовала себя равной. «Я смогу, — подумала Адди про себя. — Я буду хорошей учительницей. Обязательно!»
Экипаж заметно замедлил ход, да, похоже, и дорога выровнялась. Адди открыла глаза и, схватившись рукою за дверцу, прильнула к окошку, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть.
Извилистая горная дорога осталась позади. Перед Адди простиралась обширная, серповидной формы, долина. Высокие травы колыхались на горячем летнем ветру. Темно-пурпурные полевые цветы заставляли вспоминать о мантиях сказочных королей. То был чарующий вид. Величественные горы, склоны которых густо поросли дикими соснами, а гранитные пики — обнажены, устремились в ослепительно голубую небесную ширь. Да, такого Адди уже очень давно не видела. Она подумала, как далеко осталось им до пункта конечного прибытия. Словно прочитав ее мысли, возница громко воскликнул: «Приближаемся к Хоумстэду, мисс!»
«Хоумстэд», — повторила Адди про себя и сразу же забыла о величественных вершинах, синем небе и пурпурных полевых цветах. Она безуспешно попыталась стряхнуть пыль с потерявшей всякий вид юбки. Наверняка и лицо ее было в грязных разводах… Оставалось надеяться, что хоть чепчик сможет скрыть ее растрепанные волосы. Конечно же, ей хотелось прибыть в Хоумстэд во всей красе, но, к сожалению, сейчас об этом не могло быть и речи. Адди закрыла глаза и быстро прошептала молитву, попросив у Бога расположение жителей Хоумстэда. Ей так хотелось им понравиться.
— Еще кофе, дорогой?
Хзнк в ответ поднял свою чашечку, и его жена Дорис наполнила ее до краев темным крепким варевом.
— Экипаж, должно быть, уже давно приехал, — сказал он, прежде чем подуть на горячую жидкость.
— Если только не опоздал, — при этих словах Дорис поставила на стол еще одну тарелку, затем наполнила кофе вторую чашку. После этого, выдвинув с противоположного края стола стул, села.
— Как ты думаешь, каков он из себя?
— Кто?
— Сам знаешь кто, — обиженно ответила Дорис. — Само собой разумеется, учитель. Мистер Шервуд.
— А… так это ты о нем… Не знаю. Подождем его приезда да посмотрим. Думаю, он такой же, как и все.
— Хэнк Мак Леод, ты кого хочешь из себя вывести? Я тебе об этом раньше не говорила, разве?
Он ухмыльнулся, уставившись в чашку.
— Пару раз, Дори. — Он сделал глоток. — Всего лишь пару раз.
Мирная тишина установилась на кухне, пока Дорис завтракала, а Хэнк пил свой кофе, глядя задумчиво в окно на главную улицу Хоумстэда.
Хэнку нравилось быть здесь шерифом. Один день походил на другой. Да и, говоря по правде, единственным волнующим событием для жителей Долины Большого Лука бы еженедельный приезд экипажа из Буаз-Сити, да и то останавливающегося здесь, чтобы только раскидать почту.
Крайне редко вместе с почтой экипаж привозил и какого-нибудь пассажира. До сих пор в округе все еще обсуждали приезд на прошлой неделе племянницы Уилла.
Словно читая его мысли, жена спросила:
— Не слышал, Хэнк, как там у Уилла Райдэра дела? Эмма говорила, он там с этой племянницей бьется как рыба об лед.
— Да, он нервничал, но я думаю, все наладится.
— Эмма говорит, что девочка прямо писаная красавица, да только такая грустная, что прямо сердце разрывается…
— Думаю, Дорис, для печали у нее есть причины. Не так-то легко потерять своих близких и расстаться с родиной.
— Да, ты прав. Бедняжка… Осталась одна-одинешенька на свете. Я вот все о Саре думаю. Если бы что случилось с Томом и Марией, что тогда было бы с Сарой?
Хэнк поставил, чашку на блюдце и встал из-за стола.
— Мы своих двоих вырастили, думаю, и внучку смогли бы, если что…
Хэнк представил, еще нетвердо стоящую на ногах, золотоволосую и голубоглазую малышку.
— Господи, она-то уж знала бы, как обвести вокруг пальчика своего старого дедушку!
— Ну что попусту болтать о том, что нам пока не грозит.
Когда Хэнк сказал это, Дорис с любовью посмотрела на мужа и, потянувшись к нему, взяла его за руку. Она прижалась щекой к его ладони и нежно поцеловала.
— Я смотрю на прожитые годы и думаю, как же мне повезло с тобою, Хэнк, — прошептала она.
Хэнк погладил ее волосы и не задумываясь произнес:
— Нет, это мне повезло, Дори!
Минутой позже Хэнк уже спускался с парадного крыльца, слегка замешкавшись, поправляя свой широкополый стетсон. Не спеша он обвел глазами главную улицу. Он ведь ничуть не солгал, когда сказал, что ему повезло. Лучше жены, чем Дорис, и представить себе было бы невозможно. За тридцать три года совместной жизни они всякого повидали, и плохого и хорошего, но она его никогда не покидала. Дорис никогда не жаловалась, даже в те времена, когда он, молодой юрист, мотался вместе с нею. Томом и Анитой по всей стране в поисках работы. Теперь у них был милый домишко в тихом маленьком Хоумстэде, их дети выросли и уже успели обзавестись собственными семьями, нарожать своих детей, а Хэнк все продолжал работать шерифом в городке, где никогда ничего особенного не происходило. Он считал, что лучшего, чем у него есть в этой жизни, нельзя было и ожидать. Эмма была так взволнована, что места себе не находила.
«Стэнли, наверняка, чувствует то же самое», — подумалось ей, когда его рука легла ей на плечо. Она подняла на него глаза. Стэнли улыбнулся и подмигнул ей: «Все-таки тебе это удалось, Эмма», — промолвил он. Она лишь усмехнулась в ответ. Да. ей удалось, но было не так уж просто сделать это. Ей пришлось изо всех сил постараться, чтобы убедить других членов городского совета в том, что пришло время им нанять своего школьного учителя. Многие были против этой идеи. Кое-кто считал, что от книжек один только вред. Другие придерживались мнения, что дети вполне могут учиться дома, и учить их будут после работы собственные родители. Но Эмма не сдавалась, пока ей не удалось всех переубедить. Стэнли сказал, что у него даже на мгновение не — возникало сомнения в том, что она в конце концов победит.
