Внезапно Сара смогла увидеть отца, лежавшего мертвым на полу с ружьем в одной руке и с пресс-папье в другой.
На пресс-папье был королевский герб!
Кинг! Родольфо Кинг. Это он – знаменитый убийца. Быть может, это он каким-то образом убил ее отца? Не поэтому ли отец сжимал в руке королевский герб?
Сара слышала, как к двери подошел Кан. Слуга ждал в сочувственном молчании.
– Кан? – позвала Сара, не поднимая глаз.
– Да, миси Сара.
– Вероятно, нам следует поговорить об этом американце.
– Да, миси Сара.
И Канимапу ушел.
Все это казалось абсурдным, этот миф о человеке, который отважился проникнуть в Жапуру и вернулся, который в одиночку боролся с каннибалами и сам пожирал ягуаров и змей, будучи вооруженным одним лишь мачете. Называть его героем и одновременно считать бото, значит зайти в предрассудках слишком далеко. Представить себе розовых дельфинов, которые на закате покидают реку и принимают вид красивых мужчин, облаченных в белые одежды и разгуливающих в темноте по причалам, соблазняя девственниц. Да уж, поистине…
И все же отец решился просить этого американца о помощи, и если ее собственный отец считал этого незнакомца способным на подвиг, то вполне возможно, что это и так. Если верить Кану, когда отец узнал, что этот человек действительно работал у Родольфо Кинга, он предложил ему уйму денег, чтобы тот вернулся в Жапуру и украл семена гевеи. И все же американец отказался.
– Меня это не интересует, губернатор. Я слишком дорожу своей проклятой шеей.
Это все, что удалось подслушать Кану из ответа незнакомца.
Что-то от легенды, что-то от героя.
Типичный американец.
Если бы он согласился помочь, возможно, отец и не умер бы. Ну, герой он, этот американец, или нет, а ему есть что сказать.
Узкие улочки вились через весь город, вдоль них тянулись ветхие домики с балконами и крутыми черепичными крышами, поблескивавшими под лунным светом, Сара выбирала самую темную дорогу и избегала случайных газовых фонарей. Время от времени мимо спешил очередной случайный прохожий, и она отворачивалась или ныряла в боковую улочку, делая все возможное, чтобы не быть узнанной.
В прошлом ее экскурсии за Уотер-стрит были очень редки.
Порой она, конечно, забредала за пределы богатого квартала с его рядами магазинов модной одежды, стекла и ювелирных изделий. Нижний причал был чуждым миром, от которого отец тщательно оберегал Сару. Вместе с запахами чеснока, едкого табака, острых специй: перцев, куркумы и имбиря, – и раздражающего дыма жженой конопли каналы несли тошнотворный болезненный дух затхлой воды и гнилой древесины. На пристанях зловоние разлагающихся фруктов и овощей привлекало полчища мух и комаров, которые облаком кружили над водой.
Решение встретиться с американцем и лично изложить ему свою просьбу возникло импульсивно, когда Сара мерила шагами спальню и боролась со сном. Она обдумывала факты, которые накануне изложил ей Кан. Затейливо украшенная железная кровать с противомоскитной сеткой не особенно манила к себе. Жара и лунный свет наполняли Сару необъяснимым разочарованием и ощущением абсолютной беспомощности, которую она, к сожалению, слишком хорошо понимала.
Быстро приняв решение, девушка поспешила одеться. Она оставила без внимания корсеты и бюстгальтеры, а вместо этого вынула из гардероба и накинула на плечи кружевную мантилью, а на голову надела шляпку с вуалью, чтобы скрыть лицо. Губернаторская карета привлекла бы нежелательное внимание, поэтому Сара на цыпочках вышла в ночь и постаралась не разбудить слуг.
Добравшись до Табакко-Роуд, Сара остановилась. Ветер доносил до нее далекую музыку каримбо. Потом залаяли собаки. Хижины с заросшими сорняками садиками перед ними лепились к каналу на всем пути к реке. Все огни здесь были погашены, и только в одной из хижин усталая мать пела своему ребенку колыбельную. Очарованная этой убаюкивающей мелодией Сара почувствовала то, что не чувствовала с тех пор, как четыре года назад отплыла в Лондон. Она вдруг поняла, почему ее отец бесповоротно влюбился в Южную Америку.
Было нечто магическое в жарких тропиках: в пропитанном ароматом цветов воздухе, в приятных лицах людей, разговаривающих, улыбающихся, машущих рукой, когда они встречаются на улице с незнакомцем. Сара была слишком молода, чтобы вполне оценить климат и пышную красоту сельской местности. Но, припоминая последние годы холодных дождей и промозглых зим, а также убогую забитость нищих детей, бродящих по лондонским улицам, девушка была потрясена очарованием окружающего ее сейчас мира… Очень скоро она навсегда покинет Джорджтаун ради степенного существования в Англии, прогулок по саду и случайных увеселительных поездок за город, чтобы посмотреть сетки мужа с бабочками. Ее жених объездил весь мир, чтобы поймать самых редких бабочек, которые прикалывались затем к картонкам булавками и помещались под стекло. Как раз перед ее отъездом из Лондона он потратил на малиновокрылого Cymothoe coccinata из Камеруна сумму, на которую семья из пяти карибцев в Гвиане могла бы прожить целый год.
Сара заставила себя отбросить мысли об отъезде из Джорджтауна. Ведь она не просто вернется в Лондон, но поедет к Норману Шефилду, к спокойной и безопасной жизни. Затем Сара припомнила, что она не в состоянии расплатиться с долгами отца и поэтому ни о каком браке с Норманом Шефилдом или с каким-либо иным представителем высших слоев общества теперь вообще не могло быть речи.
Отчаяние овладело ею, и Сара еще один, последний раз проверила написанный Каном на бумажке адрес: 10, Табакко-Роуд. Затем она вышла из темноты на лунный свет, и каблучки ее застучали в тишине, а юбки траурного наряда шелестели, как ветер в сухой листве.
Американец жил на самом конце Табакко-Роуд. Его садик, если только так можно было назвать клочок заросшей сорняками земли, спускался к самому берегу реки. На пристани было пришвартовано какое-то рыбацкое судно. Сара слышала плеск воды о нос корабля и едва различила в темноте его контуры. Она была и удивлена, и смущена тем, что человек с такой репутацией живет в подобном районе Джорджтауна и в такой очевидной нищете. Вероятно, он просто хотел быть рядом с людьми, которые обожали и почитали его. Сара направилась к лагуне, потом остановилась. Звук приближающихся шагов заставил ее укрыться в тени каменной стены, окружающей соседский садик. Кто-то остановился всего в двух ярдах от нее, так близко, что Сара могла слышать позвякивание ключей или монет в кармане. Девушка затаила дыхание и стала наблюдать за двумя незнакомцами, внимательно разглядывавшими дом американца. На одном была широкополая шляпа и длинный свободно свисающий плащ. На другом – белая рубашка, заправленная в широкие белые бриджи, и хуарачи на ногах. Последний явно нервничал и поглядывал вниз по улице.
