— Мне они кажутся очень красивыми… но их невозможно продать.
— И поэтому вы остались без гроша, — подытожил маркиз, чувствуя, что это прозвучало грубо.
— Папенька заболел, — повторила девушка, — и если я не добуду денег, он… умрет от голода… раньше чем от болезни…
Она говорила негромко и спокойно, но маркиз чувствовал невероятное ее внутреннее беспокойство и волнение.
В ее глазах читалась готовность броситься к его ногам и умолять о спасении отца.
Он также догадался, что девушка чувствует всю тщетность своих усилий и надеется, что только спокойный тон привлечет его внимание.
— Как вас зовут? — спросил он.
— Люсия Бомон, — ответила девушка. — Мой отец пишет картины под своим настоящим именем — Бернар Бомон.
Маркиз подумал, что английское имя вряд ли привлекает внимание коллекционеров, многие из них считают, что художник-иностранец лишь тогда интересен, когда работает под каким-нибудь замысловатым псевдонимом.
Словно прочитав его мысли, Люсия пояснила:
— Маменька часто говорила отцу, что он добьется большего, если станет подписывать свои работы венецианским или итальянским именем, но он слишком горд… и не желает притворяться.
Официант принес кофе и поставил его на столик.
Люсия посмотрела на поднос, и маркизу показалось, что ей очень хочется поскорее выпить кофе, но она заставила себя сложить руки на коленях, выдержать паузу и только после этого не спеша налить напиток из кофейника в чашку.
Затем, словно играя какую-то роль, она чуть улыбнулась маркизу и произнесла:
— Благодарю вас. Мне впервые… впервые предлагают здесь кофе.
Ее улыбка поблекла, плечи чуть вздрогнули, и маркиз догадался: то, что ей предлагали здесь, было весьма неприятно и ей больно вспоминать об этом.
Глядя, как она маленькими глотками пьет кофе, он спросил:
— А если вы продадите одну из картин своего отца, что вы будете делать?
— Подлечу его, — ответила Люсия. — А если хватит денег… мы вернемся в Англию.
Она внезапно умолкла, будто недоговорив, и маркиз спросил:
— Вам этого хочется?
— Мы должны вернуться… несмотря на все трудности.
— Какие трудности?
Ответом ему было молчание, и он понял, что девушка сомневается, не решаясь поведать ему всю правду.
— Я спросил, — напомнил он через некоторое время, — почему у вас должны быть какие-то трудности с возвращением в Англию?
— Есть одна причина, по которой наше возвращение может оказаться ошибкой, — ответила Люсия, — но если с папенькой что-нибудь случится… Одна в этой чужой стране я пропаду.
Ее тон выдавал искренний страх, и маркиз задумался, как задать вопрос, чтобы не показаться чересчур назойливым, но в то же время выяснить правду.
Допив кофе, Люсия произнесла:
— Я знаю, что прошу слишком многого, ваша светлость… но не могли бы вы пойти со мной и взглянуть на картины? Это совсем недалеко. Я понимаю, что доставляю вам хлопоты, но картины большие, я… не смогу принести и показать их вам… не вызвав шумихи.
В ее глазах вновь затаился страх, и маркиз подумал, что было бы гораздо проще сразу дать ей денег и отослать прочь. Он был уверен, что пяти фунтов в венецианских деньгах хватило бы ее семье на целую неделю сытой жизни.
Но маркиз решил не прерывать приключение, а дождаться его исхода. Возможно, девушка всего лишь ловкая обманщица из тех, что сочиняют душещипательные истории и извлекают подобным образом деньги из кармана сердобольных слушателей. Она может оказаться умелой притворщицей, скрывающей острый ум за образом наивной, пытающейся спасти отца девчушки.
Но маркиза не так-то легко провести! Когда он служил в армии, он всегда чувствовал, лгут ему подчиненные или говорят правду. Ему не раз приходилось нанимать слуг для своих поместий, полагался же он в первую очередь не на рекомендации, а на собственную интуицию.
Сейчас он уверен, что Люсия не притворяется, не пытается разжалобить его, но говорит чистую правду, отчаянно молясь, чтобы он поверил ей.
Посмотрев вниз, маркиз увидел, что девушка стиснула лежавшие на коленях руки так, что костяшки пальцев побелели от напряжения.
Теперь, рассказав так много, она боится, что маркиз вот-вот прогонит ее и не пожелает иметь с ней дела.
Маркиз расплатился за кофе и встал из-за стола.
— Не проводите ли вы меня к вашему дому? — попросил он. — Или лучше нанять гондолу?
Глаза девушки преобразились. Маркизу показалось, что в них засияло солнце.
— Вы… вы пойдете со мной? Правда пойдете?
— Не об этом ли вы просили меня?
Девушка вздохнула так глубоко, словно вздох шел из самой глубины ее души.
— Как вы добры! Как вы не похожи на человека, которого я ожидала увидеть!
Маркиз приподнял брови.
— А кого вы ожидали?
— Я думала, вы очень солидный и важный, и не станете связываться с… с семьей нищего художника…
— Но вы же знали, что я интересуюсь живописью.
Девушка помолчала, но, догадавшись, что от нее ждут ответа, произнесла дрожащим голоском:
— Искусство значит разные вещи… для разных людей.
— Я вас очень хорошо понимаю, — заметил маркиз, — и поскольку я всецело с вами согласен, мне очень любопытно было бы взглянуть на картины вашего отца.
С этими словами он вышел из кафе и направился к площади Сан Марко. Девушка шла рядом, и он удивился своей проницательности, ибо ни минуты не сомневался, что Люсия живет в стороне, противоположной той, откуда он пришел.
Они шли через площадь. Голуби кружили, и маркизу казалось, будто птицы указывают ему путь. И хотя разум твердил, что это невозможно, маркиз чувствовал — он стоит на пороге чудесных открытий.
Маркиз и Люсия прошли по узкой улочке, начинавшейся сразу за площадью, а потом попали в совсем уж крохотный переулок, по сторонам которого высились большие, но грязные и запущенные дома.
Именно этого маркиз и ожидал.
Вдруг он подумал, что, если кто-нибудь задумал устроить ему здесь ловушку, оглушить и ограбить, винить в этом придется только себя самого.
Люсия вошла в высокую двойную дверь старинного дома, построенного не один век назад и некогда принадлежавшего, как догадался маркиз, какому-то дворянину.
За дверью начиналась каменная винтовая лестница с выщербленными истертыми ступенями. Подъем длился бесконечно, и маркиз в очередной раз похвалил себя, ведь он всегда держался в хорошей форме.
Он заметил, что подъем по высокой, крутой лестнице ничуть не утомляет Люсию. Молча, виток за витком, они поднимались и наконец достигли самой верхней площадки. Маркиз выглянул в маленькое окошечко и поразился открывшимся из него великолепным видом на город.
