– Мири? – тихо позвала Арианн, чтобы не пугать жеребца.
Девочка оторвалась от общения с конем, каким бы необычным оно ни казалось, и с сияющими глазами обернулась к Арианн. Обрамленные светло-золотистыми ресницами, глаза были необычного серебристо-голубого оттенка, почти матовыми, переливающимися, как туман.
– Ой, Арианн, я гуляла, искала единорогов, и смотри, что нашла. Его зовут Геркулес. Он немного беспокоится в стойле, но я ему обещала, что позднее он сможет свободно бродить по участку.
– Ты что, его нашла, дорогая?
– Ага. Правда, красавец? Как единорог.
– Единорог в уздечке, – выпалила Габриэль из-за спины Арианн.
Мири нахмурилась:
– Единороги уздечек не носят, Габби.
– На этом коне определенно была уздечка, когда ты на нем ехала домой. И седло и попона, хотя теперь я их не вижу. – Габриэль подняла вилы и ткнула в кучу сена. – Полагаю, Мири где-то их спрятала.
– Нет! Ничего я не прятала, – произнесла девочка, но, когда Арианн попыталась поймать ее взгляд, отвела глаза.
– Мири?
Сестренка резко отвернулась, продолжая ласкать коня, но ее загорелые щечки предательски пылали.
– Мирибель!
Девочка упрямо поджала губы и, вызывающе подняв подбородок, вышла из стойла.
– Хорошо. Я его не нашла. Я… я его освободила.
– О, Мири, – вздохнула Арианн.
Габриэль рассмеялась, а Мири негодующе посмотрела на обеих.
– Правда. Бедное животное попало в лапы этого чудовища. Геркулес захотел избавиться от негодяя и убежал со мной.
– Откуда ты знаешь? – спросила Арианн.
– Он мне сказал.
– Не хватало еще говорящей лошади, – подразнила Габриэль. – И на каком языке она говорит?
– На лошадином, – огрызнулась Мири.
Арианн как можно терпеливее стала убеждать сестренку:
– Голубушка, сколько раз надо тебя предупреждать? Не стоит во всеуслышание заявлять, что ты можешь разговаривать с лошадьми.
– Но я ведь могу, – недоумевала Мири.
– Моя дорогая, как раз такие вещи вызывают беспокойство у людей. Если тебя услышит кто-нибудь с материка, тебя могут обвинить в колдовстве.
– Или упрячут в сумасшедший дом, – предложила более мягкий исход Габриэль. – Должна признать, что этот конь лучше старой клячи, которую ты освободила от того торговца. Если уж тебе суждено быть повешенной, то, во всяком случае, за жеребца хорошей породы.
– Никто никого не собирается вешать, – оборвала Арианн, заметив, как у Мири испуганно округлились глаза. – Но этого коня следует немедленно вернуть владельцу.
– О, нет, Арианн. – Мири заслонила собою вход в стойло. – Я дала Геркулесу честное слово, что ему никогда не придется возвращаться к этому ужасному человеку. Знаете, что этот страшный тип собирался сделать с бедным Геркулесом? – произнесла она шепотом, будто стараясь пощадить чувства животного. – Это чудовище грозило… кастрировать его.
Габриэль залилась безудержным смехом, что лишь добавило негодования Мири.
– Уверяю вас, что Геркулес не находит это таким уж забавным, – горячо выпалила она.
Габриэль умерила свои восторги лишь после того, как Арианн тайком ущипнула ее за руку.
– Мирибель, постарайся, пожалуйста, быть благоразумной, – продолжала убеждать Арианн. – Этот жеребец, очевидно, очень дорогое животное. Его нельзя увести просто потому, что тебе не нравится его хозяин.
– Этот страшный человек не хозяин Геркулесу. Геркулес – такое же земное существо, как ты и я. И он должен свободно выбирать, где ему быть.
– Надеюсь, что человек, от которого ты его освободила, разделяет твои чудесные представления о правах лошадей, – влезла Габриэль.
– Мне наплевать на то, что он думает, скотина. Может идти к черту.
– Кто это был, Мири? – спросила Арианн.
– Не знаю.
– Мири…
– Правда, Арианн, не знаю. Кроме папы, все мужчины похожи друг на друга. Это был какой-то громадный головорез, он ехал по дороге, ведущей из порта. Геркулес уже старался освободиться, когда учуял меня и позвал на помощь. Я свистнула, ему удалось сбросить этого верзилу, и он примчался ко мне. Я вскочила на него, и мы полетели, как ветер.
Арианн пришла в ужас.
– Мири, ты не только угнала коня этого человека, но и бросила на дороге пострадавшего?
– Этот болван не пострадал. Он почти сразу вскочил на ноги и хотел нас догнать. Орал и ругался.
– Могу представить, – сухо заметила Габриэль. Арианн взялась за голову. Если мужчина сможет описать Мири, ее без труда узнают.
Здесь, на острове, тот факт, что она дочь Евангелины Шене, послужит ей защитой, но даже требования ответить на обвинения станут для застенчивой, замкнутой в себе девочки невыносимой пыткой. И, кроме того, было страшно представить, что могла придумать ее простодушная сестренка в свое оправдание.
«Конь умолял меня спасти его. Как мне удалось на нем уехать? Да я просто заколдовала его своей песенкой».
Большинство жителей острова поняли бы это, но Арианн могла представить, как такое объяснение восприняли бы посторонние. Что началось бы как суд по поводу угона коня, могло бы обернуться подозрением в колдовстве. Чтобы отвратить такую опасность, лучше всего как можно скорее вернуть коня в город и отыскать владельца.
– Мири, куда ты дела седло и уздечку, которые сняла с Геркулеса? – спросила Арианн.
Девочка не ответила, сложила руки и опустила голову, упрямое лицо скрылось под блестящими волосами.
Габриэль принялась искать на складе упряжи. Арианн, терпение которой было на исходе, схватила Мири за плечи. Она была готова хорошенько встряхнуть сестренку, но ее остановило осторожное покашливание.
Из пустого стойла в конце конюшни вышел Фурш, их конюх. Старик там прятался и все слышал. Он, покраснев до кончиков коротких жестких седых волос, с виноватым видом подошел к Арианн. И было из-за чего. Арианн строго-настрого приказала ему немедленно сообщать ей, если Мири когда-нибудь снова появится в конюшне с новым «освобожденным» конем. Но девочка околдовала старого человека, как заколдовывала любого из своих животных.
Фурш тяжело сглотнул:
– Прошу прощения, госпожа, но вот то, что вы ищете.
– Фурш! Не надо! – с укором и мольбой во взгляде воскликнула Мири.
Страдальчески посмотрев на нее, конюх отдал уздечку Арианн.
– Тут спереди какой-то знак, может быть, он поможет найти хозяина.
Не обращая внимания на восклицания раздосадованной Мири, пытавшейся вырвать уздечку, Арианн рассматривала это кожаное изделие. Прекрасная работа, и, как заметил Фурш, на ремешке серебром вытеснена буква «R», обвитая символической фигуркой небольшого животного. Лисы.
