— Ты на самом деле так считаешь?
— Разумеется, — подтвердила она, — и должна сказать, что если ты всерьез собирался бросить меня на произвол судьбы, то я считаю такую уловку по меньшей мере недостойной тебя!
В эти слова она вложила все свое презрение. Затем молча встала, подошла к окну и отдернула тяжелые бархатные портьеры.
Сумрак ночи рассеялся, и первые рассветные лучи золотили остроконечные крыши домов.
— Я подумал, — неуверенно пробормотал граф за ее спиной, — что, если меня не будет в живых, Фокс спишет долг, и это был бы самый легкий выход.
— Для тебя, но не для меня, — тихо сказала Лоринда. — К тому же при всех своих недостатках Камборны никогда не были трусами!
— Черт побери, я не позволю собственной дочери называть меня трусом! — резко бросил граф.
— Не могу представить себе более малодушного поступка, — упрекнула его она.
Граф раздраженно отбросил пистолет.
— Раз уж ты так к этому относишься, то тебе стоило бы попытаться найти какое-то решение.
— Разве оно не очевидно? — Она отвернулась от окна и подошла к столу.
— Я не нахожу ничего очевидного.
— Хорошо, тогда я скажу тебе. Нам придется продать этот дом вместе со всей обстановкой. За него можно выручить довольно крупную сумму, и потом мы вместе уедем в Корнуолл.
— В Корнуолл?
— Почему бы нет? Разве что нам удастся продать Прайори, если, конечно, кто-нибудь пожелает его купить.
Граф с такой силой ударил по столу кулаком, что чернильница подпрыгнула.
— Я не продам поместье, в котором мои предки жили со времен норманнского завоевания! — закричал он. — Хотя оно и не считается майоратом11, еще ни один из Камборнов не опускался так низко, чтобы продавать родовой замок.
Лоринда пожала плечами.
— Но у тебя нет другого выхода, — настаивала она. — Я не уверена, что нам удастся получить за этот дом вместе со всем его содержимым, включая мамины драгоценности, хотя бы пятьдесят тысяч фунтов!
Граф закрыл руками лицо.
— О Боже! — воскликнул он. — И почему только я, черт возьми, совершил такую ужасную глупость?
— Сожаления тут не помогут, — холодно сказала Лоринда. — Нам нужно трезво оценить ситуацию, папа, из чего я делаю вывод, что мне, как всегда, придется самой обо всем позаботиться. Ты должен будешь попросить Чарлза Фокса об отсрочке. Безусловно, тебе не удастся выплатить ему сотню тысяч фунтов в течение двух недель, как этого требуют правила.
— Значит, мне придется ползти к нему на коленях, не говоря уже о других унижениях, которые я вынужден буду терпеть? — сердито вопрошал граф.
— Это твой прямой долг, — отрезала Лоринда. Он увидел, с каким выражением дочь смотрит на него, и закричал с возмущением:
— Боже всемогущий! Ты могла бы проявить хоть немного сочувствия! Неужели у тебя нет ни капли сострадания ко мне или к любому другому, будь он на моем месте?
— Если хочешь знать правду, — ответила Лоринда, — то я тебя презираю. — Она умолкла, но так как отец не произнес ни слова, добавила: — Я презираю тебя, равно как и всех мужчин. Все вы одинаковы — становитесь мягче воска, когда дело касается ваших капризов. Однако вы почему-то считаете, что женщины должны оплакивать совершенные вами проступки и причитать из-за вашей собственной глупости. Так вот, я заявляю тебе со всей определенностью, что от меня ты не дождешься ни того, ни другого.
Она подняла со стола пистолет и отрывисто сказала:
— На всякий случай я возьму его с собой, так как не могу на тебя положиться. Завтра я приступлю к продаже единственного дома, который я когда-либо знала, а там будет видно, удастся ли мне получить приличную сумму за сокровища, собранные нашими предками, и драгоценности, которые когда-то доставляли маме столько удовольствия.
Она направилась к двери, но обернулась и бросила взгляд на отца. Ее рыжеватые волосы блестели при свете свечей.
— Если все это слишком тебя расстраивает, — произнесла она осуждающе, — я советую тебе не откладывая отправиться в Корнуолл и привести хоть в какое-то подобие порядка то, что там еще осталось.
На следующее утро Лоринда пробудилась от крепкого сна и, когда в комнату зашла горничная, чтобы отдернуть портьеры, тут же вспомнила, какую нелегкую задачу ей предстоит решить.
Будь на ее месте другая молодая девушка, она бы поддалась панике перед лицом ожидавших ее неимоверных трудностей. Но Лоринда ясно отдавала себе отчет, с чем ей придется столкнуться, особенно если принять во внимание абсолютную неспособность отца что-либо предпринять в сложившейся ситуации.
Когда Лоринде было двенадцать лет, она потеряла мать. Девушка всегда вспоминала о матери с нежностью, но у нее было мало общего с этой мягкой, кроткой женщиной, которая считала отца своей дочери необыкновенным человеком и готова была мириться с его разгульным образом жизни, даже и не пытаясь как-то на него повлиять.
Лоринда унаследовала многие черты своих предков из рода Камборнов, которые не раз во времена великих сражений находились в рядах корнуоллских повстанцев против бесчисленных врагов.
Корнуолл был последним районом на юге Англии, попавшим под власть саксонских завоевателей, и первые Камборны выступали против короля Эгберта12, отказавшись признать его верховную власть. Девяносто лет спустя они же помогли Ательстану13 оттеснить валлийцев к западу от Экзетера, таким образом сделав реку Тамар границей графства. В течение многих веков Камборны отличались независимым характером, принимали участие в войне Алой и Белой розы14 на стороне Ланкастеров и занимали достойное место в армии под командованием сэра Бевила Гренвилля, когда он нанес поражение сторонникам парламента при Брэдоке15.
Казалось, в жилах Лоринды пылал тот неукротимый огонь, которого недоставало ее отцу. Она не признавала чьего-либо превосходства и с самого детства яростно противилась любым попыткам навязать ей чужую волю.
— Когда тебе что-нибудь говорят, ты начинаешь упираться и изворачиваться, словно корнуоллские ополченцы в битве при Азенкуре16, — говорила ей няня, когда Лоринда была совсем крошкой.
И она по-прежнему готова была упираться и изворачиваться, лишь бы не принимать того, что в данный момент казалось неизбежным и с чем, по-видимому, уже смирился ее отец.
Лоринда молча позволила горничной переодеть себя и соорудить из волос некое подобие развевающихся на ветру локонов. Эта модная прическа словно была создана для того, чтобы ее личико стало еще более прелестным. Лоринда отнюдь не была миниатюрной женщиной, скорее наоборот — выше среднего роста. Однако она была так стройна и грациозна, что у мужчин инстинктивно возникало желание защитить ее. Но очень скоро они могли воочию убедиться, что за внешней красотой и женственностью скрываются непреклонная воля и дьявольская гордость.
