Никто бы не стал отрицать, что Лоринда по-настоящему прекрасна, однако, любуясь своим отражением в зеркале, она невольно задавалась вопросом, принесла ли ей красота хотя бы немного счастья.
Конечно, она могла бы обратиться за советом к любой из хозяек светских салонов, так часто сопровождавших ее по просьбе отца, как только Лоринда стала появляться в высшем обществе. Но она не сомневалась, что ответ их был бы одним и тем же: «Тебе надо выйти замуж за богатого человека!»
Эти слова как бы подсказывали, что ей, пожалуй, стоит принять предложение Эдварда Хинтона, или Энтони Долиша, или Кристофера Конуэя, или любого другого молодого аристократа из числа ее поклонников, положивших свои сердца к ее ногам.
Без сомнения, подумала она, заканчивая туалет, любой из них сразу же примчится к ним в дом, получив записку с просьбой навестить ее. Однако чувство собственного достоинства, унаследованное от предков, страдало от одной только мысли, что ей придется выйти замуж, руководствуясь соображениями выгоды.
Она спустилась вниз, гордо вскинув голову, и продолжала строить в уме планы дальнейших действий. В этот момент она больше напоминала полководца, готовящегося к сражению, нежели женщину, которая, как было принято считать, не способна на какие-либо тактические уловки.
Войдя в библиотеку, она обнаружила, что отец провел ночь не у себя в спальне. Он спал, откинувшись на высокую спинку кресла, стоявшего у камина, а пустой графин говорил сам за себя. Она резко тряхнула его за плечо:
— Вставай, папа!
Еще вчера вечером, когда Лоринда беседовала с ним, было очевидно, что он выпил больше обычного, однако после ее ухода он принялся поглощать вино в таком количестве, что глаза его налились кровью и он весь пропах спиртным.
— Вставай, папа! — повторила она, и только тогда граф приоткрыл глаза.
— А, это ты, Лоринда! Что тебе нужно?
— Мне нужно, чтобы ты умылся и сменил костюм, — ответила она. — Уже утро, и завтрак на столе, если ты хочешь есть.
Граф вздрогнул.
— Дай мне чего-нибудь выпить!
Лоринда не стала с ним спорить. Она подошла к подносу, стоявшему на столике в углу библиотеки, и, налив рюмку крепкого бренди, с отвращением протянула ее отцу.
Тот залпом осушил ее.
— Который теперь час?
— Девять утра. Ты сейчас поедешь в Корнуолл или останешься здесь со мной? Предупреждаю, что во втором случае тебе придется мириться с неудобствами. Я собираюсь сразу же после завтрака рассчитать прислугу.
Рюмка бренди вернула ему силы, и он поднялся на ноги. Очевидно, слуга уже заходил, чтобы раздвинуть портьеры, и теперь яркие лучи солнца беспрепятственно проникали в комнату. Одно из окон выходило на внутренний дворик. Клумбы пестрели распустившимися бутонами, и Лоринда вдруг вспомнила, во сколько им обошлись эти клумбы; за цветами до сей поры ухаживал садовник, приходивший четыре раза в неделю.
— Я кое о чем не стал говорить тебе вчера вечером, — не сразу отозвался граф.
— И о чем же?
— Ты не дала мне сделать то, что сделал бы на моем месте любой, кто дорожит своей честью, так что, пожалуй, тебе стоит узнать всю правду.
— Какую правду? — резко спросила Лоринда.
— Я был уличен в плутовстве под конец игры!
— В плутовстве?! — Это был скорее крик души, нежели восклицание.
— Я был пьян и в полном отчаянии — неудивительно, что мне не удалось изловчиться и, не теряя ни секунды, довести дело до конца.
— Кому об этом известно?
— Фоксу и еще трем членам клуба Уайта, они в тот момент находились за столом. Это мои друзья, и я думаю, они будут молчать о случившемся, но я еще не скоро осмелюсь появиться в клубе снова.
Такого удара Лоринда никак не ожидала. Она хорошо понимала, что человек, уличенный в плутовстве, становился отверженным, парией среди людей своего круга. Но так как ее отец пользовался всеобщим уважением, оставалась надежда — всего-навсего хоть какая-то надежда, — что свидетели сочтут инцидент просто недоразумением, вызванным лишней порцией горячительных напитков, и не станут предавать это огласке. Но отец, конечно, правильно заметил, что не осмелится снова вернуться в клуб Уайта.
На какой-то миг Лоринда почти готова была пожалеть о том, что помешала отцу осуществить свое намерение. По сути, это действительно могло быть единственным достойным выходом для человека, уличенного в столь предосудительном поступке. Но вскоре она осознала, что самоубийство было бы с его стороны еще большей трусостью.
— Тебе ничего другого не остается, папа, — спокойно произнесла Лоринда, — как только немедленно ехать в Корнуолл. Ты волен взять с собой одного грума, которого захочешь оставить при себе, и пару лучших лошадей. Все остальное будет продано. — И добавила равнодушно: — Я прикажу перенести твои личные вещи вниз и уложить в дорожную карету.
— А как же быть с моим фаэтоном?
— Его придется оставить здесь. Это новейший из наших экипажей, поэтому за него можно будет выручить больше денег. После завтрака я поговорю с прислугой. Так что если я тебе понадоблюсь, ищи меня в столовой.
Она была уже у выхода из библиотеки, когда отец произнес чуть слышно:
— Мне очень жаль, Лоринда.
Она вышла из комнаты, даже не обернувшись.
Состроив болезненную гримасу, Лоринда смотрела на пустой столик в холле. Казалось невероятным, что всего лишь неделю назад он был засыпан визитными карточками и приглашениями. Его украшали бесчисленные букеты цветов, присланные ей пылкими поклонниками.
овавшее в ней доселе презрение к мужчинам стало поистине безграничным, когда весь Лондон облетело известие: граф Камборн распродает все свое имущество с аукциона.
И как бы Лоринда ни убеждала себя в неотвратимости удара судьбы, все равно потрясение оказалось слишком сильным.
На следующий день после приема в Хэмпстед-Хисе она, как обычно, получила море цветов и любовных записок, и молоток у дверей особняка на Ганновер-сквер не замолкал ни на минуту. Отец был не в том состоянии, чтобы предпринять длительное путешествие. Лоринда заставила его написать письмо Чарлзу Фоксу, уведомлявшее о том, что долг будет возвращен сразу же, как только представится возможность, и фирма, которой было доверено проведение аукциона, получила указания передать Фоксу всю вырученную от продажи имущества сумму.
— Если он когда-нибудь получит остальное, то может считать, что ему крупно повезло! — проворчал граф, заканчивая письмо.
— Я не позволю тебе уклониться от своих прямых обязательств, папа, — решительно заявила Лоринда. — Так или иначе мы найдем деньги, даже если нам потребуется на это вся жизнь.
