Конечно же, он любит ее! Лахлан не желал этого признавать, считая, что не подвластен подобным чувствам. Как он ошибался! Единственной женщиной, заставившей его подумать о нуждах, не связанных с его долгом по отношению к клану, оказалась именно Флора Маклауд.
Лахлан заглянул в глаза Флоры, казавшиеся ослепительно яркими от застилавших их слез.
– В чем дело, крошка? – спросил он, вытирая ей слезы. – Он причинил тебе боль?
Флора покачала головой:
– Нет, дело не в этом. Когда я увидела, как тебя ударили по голове мечом… – Флора вздрогнула, и слезы снова полились из ее глаз.
– Неужели мысль о моей смерти так удручает тебя? – с притворным удивлением спросил Лахлан.
Флора ткнула его кулаком в грудь, и этот удар оказался на удивление сильным.
– Конечно, удручает, глупый ты человек! Как ты мог усомниться в этом?
– Может быть, это имеет отношение к твоему отказу от брака со мной?
Флора прикусила губу.
– Да, именно так. Тогда я еще не понимала…
Он замер, читая на лице то, о чем мог только мечтать.
– Не понимала что?
Флора порывисто обняла его и посмотрела на него с таким глубоким чувством, что у Лахлана перехватило дыхание.
– Не понимала, что люблю тебя.
Волна неправдоподобного счастья обрушилась на него. Ему казалось, что сердце больше не помещается у него в груди. Разве возможно, чтобы эта красивая, удивительная женщина могла его любить? Женщина, пользовавшаяся вниманием могущественнейших людей Шотландии, готовых пасть к ее ногам, предпочла отдать свое сердце неотесанному горцу – разве это не чудо? Ответ был запечатлен в его сердце, и Лахлан, не задумываясь, произнес:
– Я тоже тебя люблю, красавица!
Флора недоверчиво покачала головой:
– Любишь? Тогда почему не говорил мне об этом раньше?
Лахлан хмыкнул:
– Откуда мне было знать, что это удивительное чувство и есть любовь?
Вздохнув, Флора прижалась щекой к его груди.
– Теперь тебе никогда не избавиться от меня: у меня репутация своевольной упрямицы, и тебе это известно.
Лахлан напрягся.
– Означает ли это, что ты согласна выйти за меня замуж?
Флора кивнула и тут же улыбка осветила ее лицо.
– Да, я выйду за тебя, Лахлан Маклейн.
Облегчение, радость, недоверие – все эти чувства смешались в момент самого чистого счастья, и Лахлан долго молчал, боясь, что голос подведет его. Потом он нашел ее рот и жадно прильнул к нему, полагая, что горячий поцелуй более красноречиво выразит его чувства, чем это могли бы сделать любые слова.
Он ее любит!
Каждый раз, когда Флора начинала думать об этом, ей казалось, что сердце вот-вот выпрыгнет у нее из груди.
После того как Мэри и Джилли оказались в безопасности, Аллан вернулся с подкреплением и тем нарушил их уединение. Пока он забирал тела погибших, Флора обрабатывала рану Лахлана. Лезвие меча образовало глубокий порез на его плече, и его требовалось зашить, но она смогла только обмыть и забинтовать плечо лоскутом льняной ткани, оторванным от рубашки. Лахлан утверждал, что рана не болит, зато у Флоры возникло ощущение, что он наслаждается тем, как она суетится и хлопочет, ухаживая за ним.
После ужаса, испытанного во время нападения, ей не хотелось оставлять его. Возможно, горец чувствовал, что ей необходимо его присутствие, ощущение его силы, поэтому предложил, чтобы Флора ехала в замок вместе с ним. Сидя в седле, она нежилась в его объятиях, и постепенно ужас происшедшего тускнел и отступал под целительным воздействием любви.
Даже оказавшись в своей комнате и готовясь ко сну, Флора с трудом верила в свою удачу. Если бы не Лахлан, она бы кисла в обществе Мюррея, одна мысль о котором наводила на нее уныние. Подумать только, чего она могла бы никогда не узнать!
Брак без любви – разве может быть что-нибудь ужаснее?
Бросив взгляд в зеркало, Флора поправила пояс шелковой ночной рубашки и задула свечу.
Стоя в спальне перед камином, Лахлан ощущал странное беспокойство. Он сделал большой глоток эля в надежде на то, что это облегчит жжение в плече и заодно его тревогу.
Тревога снедала его с того самого момента, как они вернулись в замок, все его тело было напряжено, как бывает во время затишья перед бурей. Обычно он испытывал подобное после битвы или когда желал женщину; теперь все, о чем он мог думать, – это о возможности держать Флору в объятиях и заниматься с ней любовью. Единственное, что не позволяло ему пойти к ней, – это сознание, что она нуждается в отдыхе после потрясения, вызванного ужасной картиной боя. Лахлану оставалось только постоянно напоминать себе, что через несколько дней она станет его навсегда.
Понимание того, что их взаимная любовь скоро подвергнется испытанию, усугубляло его волнение. Что произойдет, когда Флоре станет известно о сделке, заключенной им с ее кузеном Аргайлом? Выдержит ли она предстоящую бурю?
В обмен на брак с Флорой Аргайл обещал Лахлану помочь получить назад замок и освободить брата из замка Блекнесс. С помощью Рори и его людей Лахлан мог бы самостоятельно отбить замок, но выручить Джона было бы гораздо труднее.
Вернувшись в замок, Лахлан немедленно созвал самых близких и преданных своих людей, но не для того, чтобы обсудить последствия нападения людей Гектора; он хотел поговорить о возможности освобождения Джона из королевской тюрьмы. Прежде это казалось невозможным, но с тех пор он получил любопытные вести.
Брата держали в Морской башне, названной так потому, что она помещалась на краю залива Ферт-оф-Форт. Хотя Джон содержался в специальных башенных апартаментах – привилегия, полагавшаяся только персонам благородной крови, – они охранялись ничуть не хуже остального замка.
Но если бы удалось переправить Джону веревку, возможно, он смог бы спуститься по ней из башни в ожидающую его лодку. Теперь Лахлану казалось, что этот план не столь уж безумен. Задача заключалась в том, каким образом передать ему эту веревку. В замке у него имелся свой человек, конюх, но он не мог пройти в башню мимо часовых незамеченным.
До последнего времени план Лахлана выглядел неосуществимым, но…
Но недавно Лахлан узнал, что время от времени узников навещает местный священник. Это было как раз то, что ему требовалось. Теперь его план сложился окончательно: в нем появилось недостающее звено. Его люди могли захватить священника и «одолжить на время» облачение святого отца. Потом один из них мог пройти в башню под видом священнослужителя и передать Джону веревку, пронесенную под одеждой, а с наступлением ночи Джон смог бы бежать.
Момент неожиданности мог сработать им на руку. Сэр Джеймс Сэндиленд, комендант замка, вряд ли ожидал дерзкой попытки освобождения узника: по вполне веским причинам немногие отважились бы на подобную рискованную акцию.
