– Ты имеешь в виду, когда служил в армии? Во время боев?
Он опять замолчал, словно собирая воедино мысли, о которых не хотел задумываться.
– Нет. Я имею в виду время, когда был в плену. Мои тюремщики научили меня убивать голыми руками, а потом заставляли делать это для них.
Джулиана изумленно уставилась на него, словно не веря в то, что он ей сказал. Ее голубые глаза на миг широко открылись. Эллиот ненавидел себя. Каждый раз, начиная откровенничать с ней, он все больше и больше подвергал испытанию на прочность чистоту ее восприятия мира.
Он поднял руки и посмотрел на них, мозолистые, заскорузлые, на рубцы на кончиках пальцев, там, где выдирали ногти. Удивительно, но они снова отросли.
– Меня научили, как хватать человека за горло, – сказал он. – Как большим пальцем ломать кадык. Как вставить пальцы в глазницы, а потом вырвать скулы. Человек будет отчаянно бороться за жизнь, когда поймет, что умирает…
Джулиана схватилась за горло, стройное, нежное, покрытое очаровательной россыпью веснушек.
– Можешь ничего не рассказывать мне, если не хочешь, – выдохнула она.
– Я помогал им убивать их врагов в клановой войне. Они превратили меня в животное и смеялись, когда их противники умирали в моих руках.
– О, Эллиот!
По крайней мере она не стала говорить с высокомерием миссис Далримпл или миссис Терелл, что те люди, которых он убивал, были дикарями и, значит, все это не важно. Однако те тоже были людьми, жившими своими жизнями. У них были свои дома, дети, жены, которые горевали от того, что мужья не возвратились.
– Когда все заканчивалось, меня снова сажали под замок.
Не отводя от него взгляда, Джулиана медленно подошла к Эллиоту. Взяла его за руки, поднесла их к губам и поцеловала разбитые костяшки.
– Я знаю, у тебя не было выбора, – сказала она. – Они убили бы тебя, если бы ты не согласился.
– Но я должен был отказаться. Подчинившись им, я расписался в собственной трусости. Так может сказать любой. Нужно было сопротивляться, даже ценой жизни, но не делать эту работу.
Теплые слезы закапали на тыльную сторону его ладони.
– У тебя не было выбора, – повторила Джулиана шепотом.
Они казались нереальными, те молниеносные молчаливые схватки в ночи. Эллиота сажали на цепь и заставляли охранять стоянку от лазутчиков. В холодной темноте Эллиот сражался с людьми, пытавшимися воткнуть в него кинжал. В тот момент его поддерживали только страх и маниакальное желание. Он боролся, потому что отказывался сдаться и умереть.
– Я должен был жить, – сказал Эллиот. – Я решил выжить во что бы то ни стало, какую бы цену ни пришлось заплатить. – Он высвободился из рук Джулианы и заправил ей назад упавшую прядку волос. – Чтобы вновь увидеть тебя.
Подняв на него глаза, Джулиана от удивления открыла рот.
– Это помогало мне жить, девочка моя, каждую минуту дня и ночи. Вновь увидеть тебя! Услышать твой голос. Коснуться тебя… – Эллиот провел кончиком пальца по ее щеке. – Их удивляла моя способность восстанавливаться. Они называли меня демоном или ходячим мертвецом, потому что я отказывался лечь и умереть. Я не мог себе этого позволить. Пока снова не увижу тебя.
По ее щекам полились слезы. Эллиот отер их.
– Я и сам не знал, что ты значила для меня, – продолжал он, – пока не оказался в опасности и мог никогда не увидеть тебя. Тогда я и понял, что ты моя девушка. И всегда ею была.
– Но ты вернулся. – Отступив на шаг, Джулиана достала из рукава носовой платок и вытерла глаза. – Ты вернулся домой и не дал мне знать.
– Я не хотел встречаться тобой, пока не выздоровею. Я был не человеком, а развалиной. К тому же до меня дошло, что нужно вернуться в Индию, вернуться к тому, каким я был когда-то, и понять, что случилось со мной. Кроме того, Прити оставалась в Индии. Я не мог позволить ей расти без отца. Поэтому отправился туда, все уладил, со всеми рассчитался и вернулся в Шотландию, навсегда.
– Но ведь я за то время могла выйти за Гранта, – хлюпнула носом Джулиана. Потом высморкалась и сунула носовой платок в карман. – Я приняла его предложение, потому что думала, что больше никогда не увижу тебя. Ты мог объявиться слишком поздно.
Несмотря на внутренний ужас, Эллиоту стало весело.
– Об этом можно было не беспокоиться. Я попросил Эйнсли присматривать за тобой и держать меня в курсе твоих дел.
– Но… – Джулиана глянула на него в замешательстве. – Когда только Эйнсли находила время, чтобы еще шпионить для тебя?
– Моя сестричка потрясающе находчива. Если ей не удавалось узнать о твоих делах напрямую, она узнавала это от кого-нибудь еще. И обо всем докладывала мне. Ей не было известно до конца, что у меня на уме, но я упросил ее ничего тебе не рассказывать и просто довериться мне. Она это и сделала, благослови ее Господь! Я совершенно точно знал, на какой день назначена твоя свадьба с Грантом Беркли и сколько у меня есть времени на то, чтобы вернуться в Шотландию и приготовиться увести тебя у него. Ты бы ни за что не стала переносить день свадьбы. У тебя жизнь расписана по минутам, и ты точно следуешь своему графику. Мне это было прекрасно известно.
Теперь ею овладело возмущение.
– Пусть так, но ведь ты мог сказать хоть слово. Когда тебя взяли в плен, когда мы решили, что ты уже мертв… Это были самые жуткие месяцы в моей жизни. С этим ничто не сравнится. Я от радости проплакала несколько дней, когда получила телеграмму от Эйнсли, где она сообщала, что ты нашелся и все в порядке. А потом ты ничего не написал, не приехал с визитом, не стал говорить со мной, не прислал даже записки.
– Я знаю, что поступил неправильно, – признался Эллиот. – Эйнсли на это могла бы сказать, что я всего лишь мужчина. Я поступил так, потому что не хотелось давать тебе повод отказать мне.
– И поэтому ты заявился на свадьбу, чтобы украсть меня у алтаря?
– Я – шотландский горец, и потому – варвар.
– Ты – просто ужас.
– Всегда такой был. – Он криво усмехнулся. – Ты ведь знала.
Джулиана приложила ладони к щекам.
– Эллиот, что мне с тобой делать?
Он больше не мог стоять отдельно, не касаясь ее. Поэтому Эллиот взял ее за руки, притянул к себе и обнял. Приложившись щекой к ее приятно пахнувшим волосам, он наслаждался тем, как ее тепло перетекает в него.
Вздохнув, Джулиана расслабилась, а Эллиот закрыл глаза, сосредоточившись на нежной мягкости ее тела под жесткой тканью платья.
– Эллиот, – промурлыкала Джулиана через какое-то время.
Он не отвечал. Он целовал ей волосы.
