Ознакомительная версия.
– Едем! – Она решительно тряхнула головой, вставая и опираясь на предложенную руку. Князь просиял улыбкой, и Анютка невольно улыбнулась в ответ.
На тёмной улице лил дождь. Анютка вышла как была, в кружевной шали поверх открытого платья, и лишь на тротуаре спохватилась, что забыла накидку.
– Возвращаться не к добру, Анна Николаевна, – сказал Давид, набрасывая на плечи Анютки свою шинель. Та оказалась тяжёлой, колючей и пахла табаком, но Анютка не стала возражать. Главной её задачей сейчас было не лишиться чувств до дома, не то бог ведает, куда этот басурманин её завезёт…
– Куды ехать, вась-сиясь? – прогудел извозчик. Князь вопросительно посмотрел на свою даму.
– Живодёрский переулок, заведение мадам Востряковой, – хрипло проговорила Анна Снежная, откидываясь на сиденье.
Через минуту она спала. И не проснулась, когда голова её склонилась на плечо князя и тот заботливо укрыл её шинелью. И продолжала спать, когда извозчик остановился в безлюдном, тёмном Живодёрском переулке и князь Дадешкелиани ошарашенно воззрился на «заведение» под красным фонариком. Лишь когда дверь отворила толстая Агафья и Давид, взяв Анютку на руки, под удивлённые вопросы сбежавшихся девиц понёс её наверх, та открыла глаза и спросила, изумлённо моргая:
– Свят господи, ты кто?
– Я – Дато, – успокаивающе напомнил князь и, поблагодарив кивком открывшую перед ним дверь Агафью, внёс Анютку в комнату мадам Данаи.
* * *
Когда Анютка открыла глаза, в окно светило низкое вечернее солнце. В первую минуту она даже не поняла, где находится, и долго с изумлением оглядывала низкий потолок, вытертые обои, увешанные вырезанными из журналов картинками, икону Троеручицы с погасшей лампадкой в углу и заткнутым за неё пучком сухой вербы, покрытый рыжей плюшевой скатертью стол и лампу под зелёным абажуром. В конце концов она догадалась, что находится в комнате тётки. Снизу, из залы, доносились звуки фортепьяно и звонкий смех: видимо, уже съехались гости. Анютка села в постели, потянулась – и вдруг увидела то, чего раньше в этой комнате не было и не могло быть. На столе стояли огромная тарелка с фруктами и ваза с белыми лилиями, рядом лежала коробка французского шоколада «Плезир». Ошеломлённая Анютка прикинула, сколько всё это может стоить. Выходило что-то уму непостижимое и явно недоступное Данае Тихоновне.
«У кого-то клиент богатый завёлся, что ли?» – озадаченно подумала Анютка. Отщипнула от медовой виноградной грозди, съела целый апельсин, поцарапала ногтем огромное красное яблоко, но надкусывать этакую красоту пожалела и решила одеться.
На стуле лежало её чёрное ресторанное платье с открытыми плечами. Увидев его, Анютка разом вспомнила последний вечер в ресторане, стреляющий жар в голове, расплывающиеся в глазах огни свечей, головокружительный вальс с молодым грузином в офицерской форме, а потом… Что же потом? Ах да… Мокрый верх пролётки, шуршание дождя, шинель, пахнущая табаком, тяжёлая рука на плечах… С ума она, что ли, совсем сошла, что приказала везти её сюда? Цыгане из Большого дома, должно быть, с ног сбились… Рассерженная Анютка вытащила из шкафа юбку и старую плюшевую кофту Данаи Тихоновны. Кинув взгляд на ходики, убедилась, что сейчас всего начало девятого и, стало быть, к выходу в ресторан она успеет. Если не выгонят, конечно, за такие карамболи…
В дверях залы Анютка остановилась как вкопанная. Гостей не было и в помине, но хохот в комнате стоял оглушительный, и ясно от чего. По выщербленному паркету, сотрясая всю залу, неслись в невообразимой мазурке высокая и массивная, как гвардеец, Маланья, ярославская крестьянка, и маленькая, чернявая, с огромным носом Рахиль. Маланья горделиво подбоченивалась и подкручивала воображаемые усы. Рахиль томно обмахивалась, за неимением веера, брошюрой о разведении комнатных собачек и поворачивала голову то вправо, то влево, стреляя на «кавалера» глазами из-под опущенных ресниц. Хохотали девицы, сидящие за круглым столом. Попугай по имени Соня хрипло орал из своей клетки: «Кур-р-рвы гулящие, ар-р-ртикул!!!» За разбитым пианино сидели и наяривали в четыре руки мазурку Даная Тихоновна с дымящейся папиросой во рту и… князь Давид Ираклиевич Дадешкелиани. Стоящую в дверях Анютку никто не замечал, и она молча с удивлением смотрела на Давида.
При дневном свете он казался ещё моложе, чем тогда, в ресторане, и ударял по клавишам старенького, фальшивящего фортепьяно с таким воодушевлением, словно всю жизнь проработал тапёром в публичном доме. Курчавая голова князя была совсем по-мальчишески взъерошена, да и лихие усы ничуть не добавляли ему солидности. Батистовая рубаха, в которой молодой офицер остался, скинув мундирную куртку, не скрывала великолепной формы торса и плеч. «Ах ты, Аполлончик кавказский… – с неожиданной нежностью подумала Анютка. – Что ж ты тут делаешь, дитятко?»
В это время Даная Тихоновна подняла голову и ласково пропела:
– А вот и наша девочка проснулась! Слава богу!
Фортепьяно смолкло. Маланья и Рахиль бросили галопировать по зале и с визгом помчались к Анютке обниматься. За ними налетели остальные девицы, целуя Анютку, спрашивая о самочувствии и наперебой рассказывая, как они все перепугались три дня назад, когда бесчувственную племянницу мадам Данаи среди ночи на руках внёс в дом «ихнее сиятельство».
– Три дня назад?! – поразилась Анютка.
– Три, три! И лежала совсем как мёртвая! Доктор Мартинсон были, отец Пафнутий были, бабка Ульяна была – и все только глаза закатывают! Из Большого дома прибегали, беспокоятся – без тебя, говорят, в ресторане совсем доход упал! А уж ихнее сиятельство как волновалися! Каждый божий день здесь дежурили!
«Сиятельство» при этих словах покраснел до ушей и стал ещё больше похож на мальчика. Анютка молча, изумлённо глядела на него. Получив ощутимый тычок под рёбра от тётки, икнула и торопливо сказала:
– Стоило так беспокоиться, Давид Ираклиевич… Мне, право, неловко даже.
Давид смущённо пожал широкими плечами, улыбнулся. Анютка, сама смущаясь отчего-то, поспешила взглянуть на ходики и ахнула:
– Ой, боже праведный! В ресторане начинают через полчаса!
– Давай, Аннушка, я тебе одеться помогу, – быстро предложила Даная Тихоновна и, не дожидаясь согласия племянницы, споро зашагала к дверям залы. Анютке оставалось только поспешить следом. Уже в дверях её догнал голос князя:
– Анна Николаевна, не волнуйтесь, я отвезу вас в ресторан!
– Ну, милая, поздравляю! Дождалась! – были первые слова Данаи Тихоновны, когда они с племянницей оказались одни в комнатке наверху.
– Вы про что это? – Анютка, шёпотом ругаясь, натягивала на себя платье. – С крючками пособите…
Ознакомительная версия.
