Виктория Холт - Хозяйка Меллина

Она кивнула и, взяв тарелку, стала выбирать свои любимые пирожки.

Потом мы все сидели за одним столом — Элвиан, Питер, Селестина, сэр Томас, Коннан, леди Треслин и я — и ужинали. Мне казалось почти чудом, что я была вместе с ними. На моем платье сияли бриллианты Элис, и я подумала: «Два года назад она вот также сидела здесь в рождественский вечер… А сейчас вместо нее сижу я. Интересно, вспоминают ли они сейчас о ней?»

Я подумала вдруг о лице, которое я видела в потайном отверстии в потолке, и вспомнила, как Элвиан сказала перед тем первым балом, что ее мать может вернуться в тот вечер, и как она высматривала ее среди танцующих… А что если Элис, или ее призрак, наблюдала за нами сегодня? И тут меня осенило. Каким же нелепым фантазиям я предаюсь, когда объяснение так просто! Это же была Джилли, а никакой не призрак!

Голос Коннана вернул меня к происходящему за столом.

— Я принесу вам еще виски, Том, — сказал он и встал, чтобы подойти к буфету. Леди Треслин быстро поднялась и последовала за ним. От них было трудно отвести взгляд, так элегантно они выглядели и так прекрасно смотрелись вместе: самая красивая из присутствующих женщин и самый интересный из присутствующих мужчин.

— Я помогу вам, Коннан, — сказала она, и я услышал их веселый смех.

— Осторожно, смотрите, мы пролили виски, — произнес Коннан, и они опять рассмеялись, как будто это была на редкость забавная шутка.

Глядя на них, я была готова расплакаться, потому что я наконец поняла, как смехотворны и беспочвенны все мои надежды и мечты.

Последнее, что я увидела, прежде чем заставила себя отвести глаза от этой пары, была рука леди Треслин, просунутая под руку Коннана, когда они повернулись, чтобы вернуться к столу. «Тебе пора уходить», — сказала я себе и встала.

— Элвиан пора спать, я отведу ее наверх, — произнесла я, ни на кого не глядя. — Пойдем, Элвиан.

Элвиан не сопротивлялась, она уже засыпала на ходу.

— Спокойной ночи, — сказала я.

Питер встал со словами:

— Но мы ведь еще увидим вас сегодня?

Я не ответила. Я изо всех сил старалась не смотреть на Коннана, который был так поглощен разговором с леди Треслин, что, казалось, никого и ничего вокруг не замечал.

— До встречи, — сказал Питер, и я вышла из комнаты, ведя за руку Элвиан.

Моему недолгому блаженству пришел конец. Леди Треслин показала мне, сколь нелепо и наивно было надеяться на его продолжение.

Когда Элвиан уснула, я пошла в свою комнату и зажгла свечи на туалетном столе. Я посмотрела на себя в зеркало. Я выглядела очень хорошо, в этом не было сомнения. Хотя, впрочем, при свечах любая женщина выглядит привлекательной.

Блеск отразившихся в зеркале бриллиантов напомнил мне об увиденном мной лице в потайном окне солярия. Я решила убедиться, что это была Джилли, и отправилась к ней в комнату. Девочка лежала в кровати, но когда я тихонько окликнула ее, она села и воскликнула:

— Мадам! Я знала, что вы сегодня придете!

— Джилли, ты же прекрасно знаешь, кто перед тобой. — И зачем только я сказала эту глупость? Она кивнула. Я зажгла свечу и села на край кровати. Глаза Джилли остановились на моей брошке. Я дотронулась до нее и сказала:

— Она раньше принадлежала миссис ТреМеллин.

Джилли улыбнулась и снова кивнула.

— Джилли, — спросила я, — ты была сегодня в солярии во время бала?

Она опять кивнула головой.

— Скажи «да», Джилли.

— Да.

— Ты была там одна? Тебе не было страшно?

Она помотала головой и улыбнулась.

— А почему тебе не было страшно?

Она снова улыбнулась.

— Мне не было страшно, потому что…

— Потому что?..

— Потому, — сказала она.

— Джилли, — спросила я, — ты правда была там одна?

Она опять улыбнулась, но ничего не ответила. Я поняла, что ничего больше от нее добиться не удастся. Я поцеловала ее и вышла из комнаты.

Вернувшись к себе, я села у окна. Ночь была теплой, и я очень уютно себя чувствовала, завернувшись в свою плотную шелковую шаль. Мне были слышны прощальные разговоры гостей, рассаживающихся по каретам. И вдруг, после нескольких минут тишины внизу, послышался голос леди Треслин. Она говорила тихо, но с таким напряжением, что до меня отчетливо доносился каждый слог:

— Теперь уже недолго осталось ждать, Коннан, — сказала она. — Теперь уже совсем недолго.

На следующее утро, когда Китти принесла мне воду для умывания, она была не одна. С ней пришла Дейзи. Вид у обеих девиц был чрезвычайно возбужденный, и было ясно, что им не терпится поделиться со мной какой-то важной новостью.

— Доброе утро, мисс, — сказали они хором и продолжали так же, не желая уступать друг другу права сообщить мне эту новость. — Мисс, прошлой ночью или, скорее, сегодня утром!..

Наконец Китти выпалила, обогнав свою сестру:

— Сэру Томасу стало плохо по дороге домой. Пока они доехали до Треслин Холла, он уже умер. Прямо в карете.

Я была потрясена. Один из гостей Маунт Меллина умер, едва покинув эти стены! Это не была обычная смерть, я была уверена в этом.

И тут только я поняла, что эта новость могла означать для Маунт Меллина…

Сэра Томаса Треслина похоронили в первый день нового года. Целую неделю перед этим в доме царила мрачная атмосфера, тем более заметная, что она пришла на смену праздничному рождественскому настроению. Все украшения оставались на месте, потому что слуги во главе с миссис Полгри никак не могли решить, что хуже — снять их до положенного времени, то есть кануна крещения, или оставить, как того требует обычай, но тем самым проявить неуважение к памяти сэра Томаса.

Казалось, все в доме разделяли ощущение, что его смерть близко затронула всех нас, обитателей Маунт Меллина. Он умер по дороге от нас к себе домой, и наш стол был последним, за которым он вкушал угощение. В эти дни я еще раз убедилась в том, сколь суеверны корнуэлльцы и как серьезно они относятся ко всяким предзнаменованиям, в каждом стечении обстоятельств видя проявление каких-то сверхъестественных сил.

Коннан, который не участвовал в перешептываниях и разговорах на эту тему, выглядел рассеянным и погруженным в себя. Я редко видела его в эти дни, но, когда мы встречались, он едва замечал меня. Я поняла, что он занят мыслями о том, как повлияет смерть сэра Томаса на его собственную судьбу. Ведь если он и леди Треслин действительно были любовниками, с уходом сэра Томаса устранялось последнее препятствие к их союзу. Я была уверена, что об этом так или иначе думали все в доме, хотя вслух не говорил никто — возможно, благодаря запрету миссис Полгри, которая считала такие разговоры неприличными, пока тело сэра Томаса еще не было предано земле.