Но… о боги! Когда еще норманны были сильнее, нежели теперь? Зачем оттягивать? Он встал, почувствовал себя соколом, вылетевшим на охоту после долгого перерыва. Война — буря копий, сходка мечей, радость Одина — вот что отвлечет его от тоски, даст выход ярости, поможет встряхнуться.
Лодин увидел, как оживился Ролло, и тоже обрадовался.
— Нам всем надоело нюхать дым очагов да глядеть, как траслы унавоживают пашни за усадьбой, — сказал он, выставляя в улыбке свои страшные клыки. — Клянусь, нам давно пора принести жертву Одину, чтобы он ниспослал нам славы, побед и богатой добычи.
Подошли еще несколько норманнов. Узнав, что их конунг не намерен больше откладывать наступление, развеселились. Кто приплясывал, кто шуточно боролся, но были и такие, которые сокрушенно качали головой и ворчали, что не лучше ли сначала собрать урожай, да и франкам тоже, чтобы иметь возможность добыть поболее добра[15].
Ролло уже не слушал возражений, он отдавал распоряжения. На Луару гонцов следует послать незамедлительно. Но он еще не знал, куда сначала направить свой удар — на Каролинга или на Робертина. К кому из них прибудет его беглянка жена? Он тряхнул головой, прогоняя сомнения. И тут он вновь увидел Беренгара.
— Тебе бы умнее было отправиться с женщинами в Руан и не мозолить мне глаза.
Беренгар постарался не придать значения издевке в голосе Ролло.
— Если ты велишь — я уеду. Но прежде я должен тебе кое-что сообщить.
Ролло почувствовал раздражение, но все же отошел с Беренгаром. Мальчик-пастух испуганно погнал прочь коз, когда они подошли.
— Сначала скажу об Оттаре, — медленно начал Беренгар. — Мы похоронили его на плоту, как викинга. И я лично вложил в его руки сверкающую Игль, так как у берсерка не было сыновей, кому можно было ее передать. Как и отомстить за его смерть.
Ролло стоял, засунув большие пальцы рук за пояс, чуть покачиваясь с пятки на носок. Сдерживал нетерпение, выражая почтение к памяти убитого.
— Оттар был убит кинжалом, — продолжал Беренгар. — Я еще тогда подумал, как смел должен быть человек, решившийся противостоять этому берсерку. Но все же кинжал против Игль…
— Оттар ведь был с Эммой? — почему-то переспросил Ролло. Глаза его сузились, стали внимательны.
— Да. И убил его тот, кто встретил… или ждал ее в лесу.
Он вытащил из-за пазухи завернутый в кусок овчины кинжал. В его изящной рукояти сверкнул голубой сапфир. Узкое лезвие из превосходной стали.
— Сам понимаешь, Рольв, что это не оружие против берсерка. Им можно было убить его лишь издали. А значит, кто-то знал, как опасен Оттар. И он убил его издали, метнув оружие. Следовательно, этот кто-то должен хорошо видеть в темноте. Ночь-то хоть и выдалась лунная, но в лесу, в тени чащи… Заметь, сколь верным был бросок. Оттар отправился к Одину тотчас. Даже не выронив из руки Игль. Хорошая смерть для викинга.
Он помолчал, глядя, как побледнел Ролло, не сводя глаз с кинжала. Сказал медленно:
— Тот, кто свалил Оттара, хорошо видел в темноте.
— И имел натренированную руку, — кивнул Беренгар.
Больше он ничего не стал говорить. Для него это была лишь догадка, смутное воспоминание о драгоценном кинжале на бедре женщины, которую он недолюбливал и подозревал. Он мог и ошибиться. Но не Ролло.
— Глер, — назвал конунг кинжал по имени, и даже губы его побелели.
Теперь он ощутил почти страх. Снэфрид когда-то клялась, что отомстит. И если она встретилась с его Эммой…
— Она убила ее, — еле выговорил он, и мир сразу словно провалился в преисподнюю, а сердце взорвалось болью, и, если бы Беренгар не поддержал, он бы упал.
Охранник понимал, что сейчас творится в душе конунга.
— Нет, Ролло, нет.
Он сел рядом с ним на травяной откос старой насыпи.
— Хотя я ведь тоже подумал о худшем, когда разглядывал этот кинжал. Я не был уверен, но все же… Короче, этим утром я велел своим людям еще раз обыскать это место. Пядь за пядью. Ты слушаешь меня?
— Внимательно, — кивнул Ролло, не сводя глаз с узкого лезвия.
— Это недалеко от реки, — начал Беренгар, — вверху сосняк, где нет кустов, а берег весь зарос ольхой.. Ниже — камыши и осока. Когда мы обследовали все наверху, то не обнаружили ни Эммы, ни следов, что волоком кого-то тащили. Зато обнаружили следы подбитых гвоздями башмаков. Двоих или троих, мы не разобрали. Они вели к реке, и там один из моих людей нашел то, что мы не заметили с первого раза, когда были поражены гибелью берсерка и исчезновением Эммы. Там среди осоки было вытоптанное место, а на песчаном берегу явственно было заметно место от лодки. Это еще не все. Берег тот скалистый, но есть грот. И в нем находились следы от копоти на камне. Они были там. Я не знаю, кто, но Эмму похитили именно они.
Он сказал «похитили», и, как ни странно, Ролло облегченно вздохнул. Главное, что она жива, а также то, что она могла покинуть его и не по своей воле. Ибо Эмма никогда не пошла бы на сговор с франками. И пусть даже там был этот Ги. Эмма никогда не вспоминала о нем, живя с Ролло. Может, тот не так и много значил для нее? Она ушла, и даже если в этом и был отголосок ее обиды на Ролло, но она никогда добровольно не оставила бы сына. Но ведь хотела же она взять с собой Гийома в лес?
Подошел Бьерн, шумный, оживленный в предвкушении скорого набега. Ролло сделал резкий взмах рукой, усылая его. Ему надо было подумать. Скальд заметил перемену в Ру, недоуменно покосился на Беренгара, которого Ролло еще недавно не мог и видеть, а теперь вновь пытливо расспрашивал об Эмме.
— Что, ты говоришь, в ней было странного? Она, говоришь, будто спала на ходу? И никак не объясняла, почему так хочет пойти в лес? Объясняла? Но и сама путалась в объяснениях? Бьерн, ты помнишь, что нам поведала Эмма о событиях возле Мон-Томба? Что заставило ее уехать из монастыря на горе перед самым началом прилива? Как будто кто-то велел ей. И этим кто-то оказалась Снэфрид.
Если скальд и был удивлен вопросом Ролло, то не подал вида. Да, он не забыл рассказа Эммы. Ей словно было велено ехать из монастыря, и эта мысль даже казалась ей собственной, но позже она смеялась, что, будь она не под воздействием чар, никогда бы не рискнула искушать судьбу перед самым приливом.
Он вдруг осекся, заметив тонкий кинжал в руках Ру. Изящная и опасная безделушка с синим камнем в рукояти. И он помнил, кому ранее принадлежало это оружие. Сказал:
— Там, где Белая Ведьма, — все возможно.
Ролло смолчал. Он давно поверил, что его бывшая жена не была лишена колдовского дара. Даже то, как легко он смог забыть ее, приписывал тому, что долгие годы был просто опоен любовным зельем. Снэфрид Лебяжьебелая… Она поклялась. Он же не обратил внимания на ее колдовство. А ведь Снэфрид не похожа на бессмысленно сеющих проклятья бессильных старух.
