— У моего дяди?
— Но это не то, чем можно бы похвастаться в обществе джентльменов, — криво усмехнулся Тайрон. — Лорд Чарлз Холстед, граф Пакстон, владеет одним из самых больших банков в Лондоне. Во времена его отца этот банк был одним из самых солидных и уважаемых, но поскольку не произошло слияния с компаниями Лестера из-за строптивости вашей матери, владельцу банка пришлось иметь дело с разного рода сомнительной клиентурой. Со спекулянтами, — он снова усмехнулся, готовясь произнести следующее слово, — и ворами. Управляющие не задают никаких вопросов о происхождении денег и не разглашают чужих тайн, а это чрезвычайно удобно клиентам. Конечно, все делается за определенную мзду.
Рене удивилась.
— Откуда у вас такие сведения, месье? — потрясенно спросила она.
— Дело, которым я занимаюсь, — а вы знаете, каким именно, — целиком зависит от объема и качества полученной информации. Например, я знаю, что Рос и Винсент прошли вместе довольно длинный путь. С полковником Росом случилась неприятность в ранней молодости: он имел дело с молоденькой женщиной и настолько жестоко избил ее, что она умерла от побоев. Если я ничего не путаю, семейство Роса выкупило его, он пошел в армию в надежде скрыться на некоторое время, чтобы вонь, которая поднялась в связи с этой историей, улеглась. Винсент, как я подозреваю, так или иначе был вовлечен в то неудачно закончившееся развлечение, потому что внезапно стал обладателем больших денег. Винсент запросто вынимал из кармана наличные, чего раньше за ним не водилось. Скорее всего это была награда за молчание. Возможно, он начал дела на черном рынке и там пустил деньги в оборот, приумножая их. Ваш дядя тем временем проиграл свое состояние и по уши влез в долги, поэтому ему ничего не оставалось, кроме как красть со счетов своих клиентов. Винсент был одним из обворованных.
Рене порывалась прервать его, но Тайрон поднял руку, не позволяя ей этого.
— Самое смешное, по-моему, дальше. Предположим, когда Роса послали во Францию бороться — из благородных побуждений — за сохранение монархии, он попал в среду богатых, охваченных паникой аристократов, готовых заплатить сколь угодно, чтобы ускользнуть вместе с семейством из объятий мадам Гильотины. Он договаривается со своим старым другом Винсентом, который занимается контрабандой и чьи баркасы регулярно пересекают канал, перевозя духи и коньяк. Винсент, в свою очередь, договаривается с Пакстоном, владельцем банка с надежными хранилищами и маленькой слабостью — тягой к воровству, которой можно воспользоваться. Вот прекрасная схема, с помощью которой они наживаются на процентах, занимаются контрабандой, обеспечивают устойчивый приток денег и время от времени получают солидный куш, когда выясняется, что аристократы, состоявшие с ними в сделке, никогда уже не востребуют свои сокровища обратно.
— Но это…
— Воровство? — Тайрон опередил ее, подсказав слово, чтобы она не искала его. — Они, вероятно, рассматривали это как плату за риск. Вот я и думаю: а как они на самом деле должны были поступить с невостребованным золотом? Отдать французскому правительству? Отдать нашему правительству? Какой бы вариант они ни выбрали, любой бы открыл, что они занимаются контрабандой. А каждый знает, что ожидало бы лорда Пакстона за то, что он наживается на войне. То же, что Уильяма Пита. И возможно, если бы не мое появление на дороге пять месяцев назад, они бы продолжали заниматься контрабандой и крали бы безнаказанно.
Глаза Рене впились в него, словно магниты. Синие магниты вытягивали истину из Тайрона Харта.
— Как вы знаете, однажды ночью я ограбил вашего жениха, и взял я тогда не только брошку. При нем было много драгоценных вещиц и золота, и все это он, вероятно, вез из Лондона в более безопасное место, подальше от агентов, которые могли бы поинтересоваться, куда исчезают все невостребованные богатства. После грабежа я пробовал пристроить некоторые вещицы и вскоре узнал, что посредник, с которым я имел дело, мертв, а новый, узнав, что обчищен Эдгар Винсент, наотрез отказался помочь мне. Рос перебрался в Ковентри, чтобы разделаться со мной, и поклялся использовать все средства, которые есть в его распоряжении, чтобы избавить округ от напасти, известной под именем Капитан Старлайт.
— И вместо того чтобы уйти с его дороги, вы подстрекаете полковника Роса гоняться за вами? Поэтому он угрожает повесить моего брата за преступление, которого тот не совершал, а меня использует, чтобы соблазнить вас и вывести из тени на свет? А потом вы убьете друг друга? Очень мудро, месье. Достойное подтверждение цивилизованности англичан.
— Ох, — пробормотал он. — Вот кинжал, которым вы владеете весьма искусно, мамзель. И перед вами — смертельно раненный.
Рсне не отрывала от него разгневанных глаз, а он прижал свою руку к сердцу, как бы ища сочувствия.
— Если все, что вы рассказываете о моем дяде и о других, правда, почему мы не можем пойти к представителям власти и обличить их?
— Мы?
— Я, — поспешно исправила неловкость Рене. — Анту-ан и я, — добавила она тут же.
— Что вы сообщите им? То, что вы подозреваете вашего дядю, лорда Чарлза Холстеда, графа Пакстона, благородного члена парламента, в мошенничестве, в том, что он открыл хранилища банка французским аристократам, пытающимся уберечь свое имущество от казны революционного правительства? Вы сообщите им, что полковник Бертран Рос, раненый герой и ветеран войны во Фландрии, нажился на эмигрантах? Или то, что Эдгар Винсент, человек, обеспечивающий непрерывную поставку французского коньяка и лионского кружева половине лондонского общества, виновен в желании жениться на вас, осиротевшей красавице? Разве это преступление? Без доказательств их виновности ничего не сделать, мамзель. Но и с доказательствами на вас бы так нажали… Нашлось бы немало присяжных, чьи сыновья сражаются и умирают от французских мушкетов, и они обвинили бы вас в несправедливых наветах. Я, может быть, не прав, но закон, как мне представляется, закрывает глаза на воров, которые крадут у врагов государства. Некоторые даже поощряют это, неофициально, конечно.
— А вы, месье?
— Что?
— Поощряете воровство у врагов вашей страны?
— Вы имеете в виду, что дли меня остановить французского дворянина на дороге и ограбить его до подвязок — менее ужасное преступление, чем обчистить какого-нибудь толстого англичанина? — Тайрон Харт улыбнулся, его глаза слабо блеснули. — Нет, мамзель. Я не могу выдвинуть этот мотив в оправдание своим поступкам, — его голос стал заметно мягче, — хотя именно это, я думаю, вы хотели услышать. Видит Бог, много лет я не обращался к своей совести, и это чистая правда, как та, что я сейчас вижу вас перед собой. Ни больше ни меньше.
