Не торопясь, медленно, чтобы не провоцировать противника, он повернул лошадь, и всадники двинулись в сторону дороги.
Когда они почти скрылись из виду, из двери выскочил сияющий Чэд.
— Разрази меня гром, — воскликнул он, — никогда не видел ничего подобного. Вы меня научите?
Уиллоу вышла следом.
— Не ругайся, — автоматически поправила она Чэда, но вид у нее был ошарашенный.
— Научите? — настаивал Чэд.
Брэди отвернулся, не сказав ни слова, и пошел к сараю.
— Завтра поговорим, — сказал Лобо Чэду. — Теперь иди в дом.
— Но…
— Иди в дом, Чэд, — повторил Лобо намеренно ледяным тоном.
Чэд уставился на него, как будто его предали, но потом повернулся, опустив плечи.
На крыльце внезапно остались только Уиллоу и Лобо, неподвижные, как статуи.
— Теперь вы знаете, чем я занимаюсь, — сказал Лобо. — Я пугаю людей.
— Меня вы не испугали, — ответила она, но это было не совсем верно, и она знала, что он заметил дрожь в ее голосе. Он потер шею.
— Не так, как должен бы, — раздраженно ответил он, и его яркие глаза потемнели.
Уиллоу сглотнула. Она видела каждое его смертоносное движение и пыталась забыть, что они означают.
— Он ведь не отступится, верно?
Впервые он услышал сомнение в ее голосе, и его взяла злость, что ему было совсем небезразлично это сомнение. Ему бы надо радоваться. Но он обнаружил, что ему нравится ее сила, эта неколебимая вера, что все выйдет так, как ей хочется. И он был зачарован тем, как она всегда, казалось, умела найти лучшее в людях, даже в нем самом, черт возьми.
Казалось, помимо его воли, его руки поднялись к ее плечам и остались там. Ее тело стало менее напряженным, и он ощутил доверие даже после того, что она видела. Это было чертовски приятное ощущение. По нему прошли волны тепла, подобно целительному источнику, и он почувствовал себя невероятно живым, более живым, чем когда-либо в жизни. Руки его приятно покалывало просто от прикосновения к ней, и когда их взгляды встретились и в ее глазах он увидел истинную цену себе, он почувствовал, что получил отпущение грехов. Его цена была не в профессионализме и не в том, что он спас сарай, а в том, что она доверяла ему и беспокоилась о нем так, как никто до этого.
Его руки чуть дрожали от осознания, что это мгновение долго не продлится. Она видела в нем только то, что хотела видеть. Когда она обнаружит все остальное, свет в ее глазах потухнет. Как могло быть иначе?
Она была учительница. Он не умел читать и писать.
Она умела любить. Он никогда никого не любил.
Она сострадала другим, она спасала поломанные жизни. Он отбирал жизнь. Она наслаждалась жизнью. Он бежал от жизни.
Последнее соображение поразило его, хотя он знал, что оно было верным. Определенно, он никогда не считал себя трусом, он не боялся смерти, или боли, или невзгод. Но вдруг он понял, что боялся быть привязанным к кому-то. Он посмотрел на свои руки. Он и не подозревал, что они могли так дрожать, трястись, как руки Брэди.
Он стремился бежать прочь. Черт, он хотел бежать совсем как Брэди, прятавшийся от своих дьяволов в бутылку. Лобо знал, что он был ничуть не лучше, даже ни на каплю сильнее. Если уж на то пошло, то Брэди был мужественнее его. Он вернулся на ранчо после пожара. Зная, что он наделал, он вернулся и пробовал исправить содеянное. А все, чего желал Лобо — это оседлать свою лошадь и бежать, пока не поздно.
— Вы не просто так ему это сказали? — прервал его мысли нежный голос.
Он посмотрел ей в глаза. Такие синие. Такие чистые. Такие неодолимые.
— Что именно?
— Что собираетесь остаться здесь.
Он сжал челюсти с уже знакомым ей выражением.
— Вы действительно этого хотите?
— Да. — Ответ был чертовски честным, и нежными и…
— Значит, вы просто глупы. Я приношу только беду.
— До сих пор вы ее предотвращали.
— Это не продлится долго… Уиллоу. Славным ребятам Ньютона не очень понравится, что я здесь.
Она улыбнулась завлекающей улыбкой.
— Мне приходилось и до этого выводить их из себя.
Он подумал о Эстелле и Брэди, и уголки его рта дрогнули. Он предупреждающе приподнял бровь.
— Думаю, что я — другое дело. Хотите знать, из скольких городишек меня просили убраться?
— Пожалуй, нет, — ответила она, колдовски озорно ухмыляясь.
— И меня попросят убраться из этого тоже.
Она тронула его руку, все еще лежавшую на ее плече, потом прислонилась к ней щекой.
— Мне все равно, — прошептала она. Он стоял, благоговейно поражаясь, что можно было чувствовать так много в таком простом жесте.
— Я останусь, пока здесь не будет безопасно, — резко сказал он, убирая руку, хотя потребовалось усилие, чтобы это сделать.
— А после этого? — мягко спросила она.
— А после этого будет другая работа, — хрипло ответил он, резко повернулся и оставил ее стоять, глядя ему вслед.
* * *
Из комнаты наверху Мариса наблюдала за возвращением всадников. У нее перехватило горло от ужаса при мысли, что их поездка могла быть успешной.
Раньше она слышала приказание отца сжечь сарай Тэйлор и побежала к конюшне за лошадью, чтобы предупредить Уиллоу. Но Кэди, один из старейших работников отца, встал перед дверью и отказался пустить ее.
— Приказ мистера Ньютона, — с сожалением сказал он. — Вам не позволено уезжать отсюда.
— Кэди, — взмолилась она.
— Мне очень жаль, мисс Мариса.
Мариса увидела направлявшегося к ним управляющего, Херба Эдвардса. Если она и думала уговорить Кэди, то теперь поняла, что это не удастся.
Херб чуть приподнял шляпу.
— Мисс Ньютон. Ваш отец приказал, чтобы вы больше не уезжали отсюда без сопровождения. Кругом слишком много чужих.
Мариса яростно уставилась на него.
— Другими словами, вы с моим отцом лишаете меня свободы.
Херб вздохнул, давая ей понять, что происходящее нравилось ему ничуть не больше, чем ей.
— Говорите со своим отцом.
— Поговорю, — сказала она и, повернувшись на каблуках, отправилась разбираться с отцом.
Но он был занят с какими-то отчаянного вида людьми, и когда она зашла в кабинет, он холодно сказал, что встретится с ней позже. Он никогда еще не разговаривал с ней так резко, и ей не понравились люди в комнате.
Через несколько минут она услышала стук копыт, и, выглянув, увидела всадников. В их виде что-то было зловещее и опасное, от чего у нее мурашки пошли по коже. Но когда она сбежала вниз к отцу, он отказался что-либо объяснять, только сказал, что теперь стало слишком опасно ездить одной, и повторил слова Херба.
Она удивилась на мгновение, что среди людей с жестким взглядом в кабинете отца не было профессионала. С другой стороны, все, что она о нем знала, ясно выдавало одиночку. Чем бы он ни занимался, он, по-видимому, предпочитал делать это один.
