Дженна попыталась остановить его, когда губы Ченса спустились от груди к животу, прошлись по его гладкой коже и достигли самого потайного и чувствительного местечка ее тела. Дженна обняла Ченса за плечи, прижимаясь к нему, думая, что она умрет от полноты ощущений, если он не остановится, и вместе с тем понимая, что умрет еще быстрее, если он прекратит поцелуи.
— Ченс, не надо… перестань…
Но Ченс, должно быть, понял, что эти слова были проявлением стыдливости. Вскоре она была готова упрашивать его продолжать и откинулась на спину, утопая в сладостных ощущениях.
Дженна не знала, какое из наслаждений ей нравится больше — новое, в котором Ченс был настолько самоотверженным, или прежнее, которое они делили вместе. Но Ченс, казалось, прочитал ее мысли, и на мгновение Дженне показалось, что она взрывается изнутри. Он поднялся над ней, и их тела соединились. Его движения были порывистыми и сильными, но Дженна только радовалась этому и крепче сжимала ладонями его ягодицы, умоляя его продолжать. Вместе они пережили бурю эмоций, творцами которой были они сами. У Дженны вырвался крик, но опасаясь, что его услышат в лагере, она прикусила губу, приглушая голос. Одновременно она почувствовала, как Ченс вздрогнул и излился в глубину ее тела.
Удовлетворенные, они легли рядом на темной поляне, позабыв о смятой одежде. Ченс не переставал ласкать ее. С бывшим мужем Дженна никогда не испытывала такого наслаждения и вновь прогнала от себя мысль, что будет дальше, не желая даже знать, что готовит им завтрашний день.
Дженна лежала рядом с Ченсом, целуя его и шепча:
— Надо остаться здесь на всю ночь. Будь у нас одеяла…
Ченс не знал, откуда у него взялась эта уверенность — но не любовь этой женщины, которую он ни с кем не смог бы сравнить, а искренность ее слов заставила его поверить, что завтра между ними ничего не изменится. Неизвестно откуда ошеломляющее чувство вины накатило на него с такой силой, что Ченс замер. Его тело охватил жар, но быстро сменился холодным потом; Ченс расслабил руки, предаваясь тревожным мыслям.
Почему она доверяет ему так, словно вручила ему не только свое тело, но и душу? Разве Дженна не понимает, что в конце концов ему придется просто распрощаться с ней? Или она знает об этом, но все равно не тревожится? Может, длительные связи не привлекают эту женщину?
В таком случае он может не чувствовать себя виноватым. Но связь с Дженной была настолько сильна, что Ченс одновременно радовался и пугался. Будущее было неразрывно связано для нее с этим чудовищем Соломоном Ли. Если бы Ченсу удалось отделить Дженну от ее деда, ему было бы легче, но она была слишком предана старику. Она никогда не расстанется с ним, никогда не сможет поверить, что Соломон совершил преступление. Кроме того, Ченс чувствовал, что было бы жестоко разлучать Дженну с ее единственным родственником — это не принесло бы им счастья.
В полном замешательстве он отпустил Дженну.
— Тебе будет лучше вернуться в лагерь одной, Дженна, — предложил Ченс. — Я приду позднее.
Минуты полной душевной и физической гармонии истекли. Ченс и Дженна поднялись, разыскивая разбросанную вокруг них и под ними одежду.
Застегивая блузку и заправляя ее под юбку, Дженна неправильно истолковала внезапную отчужденность Ченса.
— Не тревожься о мосте, Ченс, и о разговоре с дедушкой тоже. Я знаю, он не станет обвинять тебя.
В нем вспыхнуло упрямство.
— Мне все равно, что он сделает. Я не собираюсь отчитываться перед ним. Вам обоим надо как следует это запомнить.
Едва эти слова сорвались с его губ, Ченс пожалел об ударе, который нанес Дженне, но вместе с тем понял, какой станет его жизнь, если он женится на ней. Им никогда не удается жить в мире. Соломон Ли всегда будет стоять между ними, пока не умрет, а такой крепкий старик, вероятно, дотянет и до ста лет. Но даже после смерти его тень будет преследовать их, а состояние ляжет на плечи Ченса ярмом, которое невозможно сбросить или забыть.
Дженна набросила на плечи шаль. Ее движения утратили привычную грациозность. Ченс подошел поближе и в лунном свете увидел слезы на ее щеках.
Чувство вины вновь охватило его, грозя задушить. Дженна прошла мимо, но Ченс остановил ее.
— Дженна… прости меня. Ты должна понять, что я ничего не могу с собой поделать. Я не позволю ему приказывать мне, я не стану ждать его похвалы так, как делаешь ты. Между нами никогда не будет примирения. Раны слишком глубоки, ты понимаешь?
Дженна с вызовом вскинула голову. Она слишком горда, и горе тому, кто сочтет ее слабой.
— Дедушка не такой, каким кажется тебе.
— Черт побери, чего ты хочешь от меня, Дженна? Я не могу забыть о том, что было.
— Да, но ты можешь попытаться понять, почему дедушка сделал это, и простить его.
— Пусть его простит Бог. Боюсь, мне это не под силу.
— А кто простит тебя, Ченс Кайлин? Не уверена, что ты виновен меньше его.
Ченс отпустил ее и долго смотрел, как торопливо Дженна удаляется к лагерю, пока ее фигурка не скрылась в темноте.
Что можно поделать с ненавистью и горечью, копившимися шестнадцать лет? Они слишком глубоко проникли в душу Ченса, они удерживали видения прошлого, раня не только его самого, но и других — так, как ранили Дженну. Жениться на ней было бы легко, но невозможно остаться в стороне от Соломона Ли. Стоит ему, Ченсу, войти в ненавистную семью, и он навсегда будет считать себя предателем.
Словно муравей, карабкающийся по склону горы, китайский кули по имени Шань повис над пропастью на веревке, удерживаемый людьми и мулами. На его широком поясе висели заряды динамита, ручной бур и кирка, необходимые, чтобы расширить трещины в камне.
Ченс сидел верхом на своем жеребце, наблюдая эту картину со дна каньона. Весь сегодняшний день он провел в одиночестве. Дженна осталась в Кердалене: посыльный сообщил, что она намерена провести там пару недель. Ченс подозревал, что причиной ее внезапного решения были его суровые слова. Откровенно говоря, он сильно скучал по ней. Он уже давно привык видеть Дженну рядом и теперь слишком остро осознавал пустоту, которую прежде заполняла она.
Визит Патерсона к Соломону Ли ничего не дал, попытка Генри представить Ченса некомпетентным инженером с треском провалилась, Соломон согласился с действиями Ченса и Дженны и с их решением перестроить мост, по-видимому, не считая Ченса виновным в случившемся.
Ченс без труда нашел замену рабочим, которые ушли вместе с Барлоу. Он оставил объявления о вакансиях на рабочие места во всех окрестных салунах, и теперь время от времени в лагере появлялись несколько новых людей. Еще две дюжины человек были наняты для охраны дороги — в отряд охранников отбирали людей, управляющихся с ружьем лучше, чем с лопатой. Вопреки словам Генри, в горах не переводился поток людей, ищущих работу неважно где, на золотых или серебряных рудниках или на строительстве железной дороги.
