Она взяла один из хрупких цветков и приложила его к щеке, охлаждая разгоревшуюся щечку прохладным лепестком. Ощущение было такое, словно ее погладила чья-то нежная рука.
Отругав себя за глупые мысли, она вернула цветок на место. Значит, завтра он уезжает, с облегчением подумала она. Ее жизнь войдет в привычное русло и она сможет сосредоточиться на том, что требует ее внимания, — например, на «Кулабе» и на тревожных слухах о Крысолове. У нее и без Эштона Киттериджа забот хватает, а его экспедиция в Голубые горы продлится много месяцев, а может быть, и лет. К тому времени он забудет о ней или она найдет способ как-нибудь отделаться от него.
С некоторым удивлением она почувствовала, что ей будет его не хватать, и с непонятной для себя грустью представила, как могли бы сложиться отношения между ними, если бы все было по-другому.
Глупо, конечно, об этом думать. Мадди и раньше получала подобные предложения. Некоторые ее поклонники — главным образом зеленые юнцы и стареющие торговцы — предлагали честь по чести выйти за них замуж, тогда как другие предложения ничего общего с благородными намерениями не имели. На все предложения она неизменно отвечала холодным отказом, потому что где-то на задворках памяти еще хранились страшные воспоминания о грубых руках и грязных, заросших бородами физиономиях. Однако кошмары теперь ее мучили редко, а руки Эштона Киттериджа совсем не были грубыми.
Она перевела взгляд на портрет и рассеянно провела кончиками пальцев по расплывшимся линиям, пока не наткнулась на подпись. Она легонько прикоснулась к ней. «Эштон Киттеридж, — произнесла она вслух и с удовольствием, повторила: — Эштон».
Потом она нахмурилась и убрала руку: она уже давно не была той девушкой. День за днем, год за годом она все дальше уходила от Глэдис Уислуэйт. Остался только портрет, который она зачем-то хранила. Ей было нужно, чтобы он напоминал ей о ней прежней, хотя она боялась этих воспоминаний. Возможно, по той же причине ее радовало появление Эштона Киттериджа в ее жизни.
Эта мысль смущала ее и сбивала с толку. Только дурак может радоваться появлению опасности, а она не была дурочкой, иначе не смогла бы прожить столько времени. Она взяла то, что предложила ей жизнь, и использовала это наилучшим образом. Теперь она не могла позволить себе рисковать.
Она снова взглянула на портрет, на записку, и на лице против ее воли появилось мечтательное выражение. Иногда ей хотелось, чтобы все сложилось по-другому: чтобы она была рождена Мадди Берне, а не Глэдис Уислуэйт, свободной женщиной, которую не преследуют призраки прошлого и которой ничто не угрожает в будущем, и чтобы Эштон Киттеридж действительно занял главное место в ее жизни.
Услышав стук в дверь, Мадди вздрогнула, торопливо перевернула портрет и прикрыла его вазой с орхидеями. Не успела она подняться на ноги, как в комнату вбежал Дарси.
— Извините, мисс Мадди, ко произошло кое-что, о чем вам следует знать.
Хотя Дарси теперь был хорошо подстрижен, одет как подобает служащему клуба и не отличался от любого свободного человека, он по-прежнему сутулился и не избавился от привычки вертеть в руках платок, когда нервничал, как сейчас. Он неистово крутил платок, а на его лице было написано не просто смятение, а животный страх. Мадди медленно поднялась с места. Сердце ее бешено колотилось.
— Крысолов схватил Джона Мемберса, мэм, — пробормотал Дарси. — Его безжалостно избили и потащили в караульное помещение на допрос.
Мадди похолодела.
— Мы можем что-нибудь для него сделать? — Дарси покачал головой:
— Нам к нему не проникнуть. Туда никого не впускают. — Почему они схватили его? — задала она самый страшный вопрос.
— Они узнали, что он помогал каторжникам. Насколько мне известно, они не знают, куда он их направлял, но узнать это — дело времени. Если он не заговорит, прежде чем его убьют, то заговорит его жена, — мрачно закончил он.
Мадди стиснула руки и отвернулась к окну.
— Ладно, — сказала она. — Мы немедленно свертываем здесь все операции. Передай всем. И мы должны попытаться пробраться к Джону. Нельзя допустить, чтобы он умер. Обязательно поговори с его женой. Сделай для нее все, что сможешь.
Дарси кивнул.
— А что делать с Бордерсом? Его надо предупредить на всякий случай. Если я выеду в Динготаун сейчас же и буду поторапливаться, то смогу быть там…
— Нет, — сказала Мадди, прижав к вискам пальцы. — Нет, я не могу послать туда даже тебя. Это вызовет подозрения. — Она снова повернулась к столу, и ее взгляд остановился на лежащей там записке. — Нет, — повторила она. — Я сама об этом позабочусь.
Дарси проследил за направлением ее взгляда и встревоженно посмотрел на нее.
— Мисс Мадди, неужели вы хотите поехать туда сами? Это небезопасно.
Мадди усмехнулась:
— Ты прав, это небезопасно.
— Но, мисс, вы не понимаете… Этот Киттеридж был вместе с ними, когда они схватили Джона. Люди говорят, что именно его наняли, чтобы изловить в горах Джека.
У Мадди замерло сердце и похолодели пальцы, но выражение лица не изменилось. Мгновение спустя она спокойно сказала:
— Спасибо за предупреждение, Дарси. Я об этом позабочусь.
Как только Дарси ушел, силы покинули ее, и она рухнула в кресло. Безопасность. Разве она когда-нибудь знала, что означает это слово?
Дрожащей рукой она перевернула портрет и долго смотрела на него. Потом взялась за перо.
Дорогой мистер Киттеридж,
благодарю за ваше любезное приглашение. Вы окажете мне честь, если навестите меня сегодня в моих апартаментах, чтобы вместе поужинать и поболтать.
После всех неприятных событий прошедшего дня записка от Мадди показалась Эшу неожиданным подарком судьбы. С присущей ему осторожностью Эш не мог не отнестись к такой внезапной перемене решения с некоторым скептицизмом. Но он чувствовал, что разгадывание этой загадки доставит ему немало удовольствия.
Если у него и были надежды на романтическое свидание, то они моментально испарились, как только ее телохранитель-абориген, сопроводив его в гостиную Мадди, встал на страже возле двери. Если не считать этой досадной помехи, ужин был великолепен. Мадди оказалась радушной хозяйкой и большой мастерицей поддерживать светскую беседу. Эш отвечал ей тем же, был вежлив и обаятелен, но инициативу в разговоре на себя не брал, предоставив ее Мадди. Когда после рыбных и мясных блюд перешли к фруктам и вину, он уже буквально сгорал от любопытства, но держал себя в руках. Какую бы игру она ни вела, он не лишит себя удовольствия участвовать в ней, хотя бы ради того, чтобы смотреть на нее.
