– Точно ничего вредного? Вы уверены?
– Уверена. Напиток лишь дарит любовь.
– Надеюсь, – произнесла Абигайль, растягивая слова, – поблизости нет священника на случай, если я стану вести себя как умалишенная?
– Нет, синьорина, не бойтесь, это напиток для любви.
– А сегодня такая красивая ночь. Идеальная ночь для…
– …любовников, – закончила за нее синьора Морини.
Абигайль поворачивала стакан так и эдак, любуясь чистотой напитка, который, казалось, светился. От него исходил слабый аромат лимона. Поднесла стакан к носу и вдохнула глубже. И в то же самое мгновение ее охватило восхитительное чувство умиротворения и томного предвкушения.
– Как чудесно, – выдохнула она.
– Видите, ничего плохого. Это просто судьба.
– Судьба. Да. Я немедленно отнесу это Уоллингфорду. – Абигайль повернулась, чтобы уйти.
– Подождите, синьорина! Напиток не сработает, если его выпьет только один человек. – Экономка легонько взболтала содержимое второго стакана и протянула его Абигайль. – Нужны двое. Леди и джентльмен.
Легкое чувство беспокойства промелькнуло в затуманенном рассудке Абигайль и тут же растворилось без следа.
– Стало быть, один напиток для леди?
– Так.
Слова синьоры Морини были не лишены смысла. Абигайль казалось, что все сейчас имеет смысл и все вокруг правильно и идет своим чередом. Она взяла стакан.
– Ну хорошо, если так нужно.
– Очень нужно, синьорина. А теперь ступайте к красавцу герцогу. И подарите ему самое заветное желание его сердца.
– Обязательно, Морини! Обязательно! – воскликнула Абигайль и, пританцовывая, направилась к двери, крепко сжимая в руках стаканы с драгоценным напитком.
Однако спустя мгновение ее голова вновь возникла в дверном проеме.
– Морини, одна маленькая деталь. Полагаю, вы этого не знаете… Да и почему вы должны все знать? В общем, я хотела спросить…
Синьора Морини взяла со стола поднос и, не оборачиваясь, произнесла:
– Он в библиотеке, синьорина. Там вы найдете своего герцога.
Глава 14
Рев трубы, снова и снова выдувающей одни и те же звуки, влетал в окно библиотеки, и вскоре герцог Уоллингфорд готов был отдать любое из своих поместий за возможность запихнуть толстого раскормленного фазана в ее раструб.
Сначала он попытался закрыть окно, но старые рамы все равно пропускали звуки, лишь приглушая остальные инструменты. Кроме того, Уоллингфорд вскоре понял, что лишил себя единственного источника свежего воздуха в душной, забитой книгами библиотеке, которую к тому же всю вторую половину дня нагревало солнце.
Так что теперь: задохнуться или медленно сойти с ума? Выбор за ним.
Наконец Уоллингфорд все же открыл окно, ибо счел, что раз уж он и так ступил на путь сумасшествия, то хуже не будет.
Он вернулся к столу, снял сюртук и накинул его на спинку стула. Но не успел он закатать рукава рубашки и усесться поудобнее, как дверная ручка повернулась и в библиотеку вплыла Абигайль Харвуд.
По крайней мере Уоллингфорду показалось, что это она. Белая маска, украшенная перьями, скрывала лицо, а платье было с таким глубоким декольте и такой короткой юбкой, что Уоллингфорд не мог сосредоточиться больше ни на одной детали, с помощью которой можно было бы определить личность таинственной гостьи.
– О, привет. – Это в самом деле была мисс Харвуд. – Вот ты где. Можно войти? – поинтересовалась она.
Уоллингфорд прикрыл глаза, чтобы не видеть этой соблазнительно округлой груди, но было поздно: образ уже прочно поселился в его сознании.
– Мне бы этого не хотелось, – буркнул он.
– Помешала чтению? Ну, извини, – сказала Абигайль, но в ее голосе не слышалось ни капли раскаяния.
Уоллингфорд оторвался от книги. Абигайль держала в руках два маленьких стакана и робко улыбалась. Только вот он слишком хорошо изучил мисс Харвуд и знал, что за этой напускной робостью скрывается дьявольское коварство.
Абигайль смотрела на него выжидательно, и Уоллингфорд понял, что так ей и не ответил.
– Да, помешала. Что ты тут делаешь? Разве ты не должна угощать гостей оливками?
– О, оливки давно закончились. Теперь они танцуют. Я имею в виду гостей, а не оливки. Что читаешь? – Абигайль двинулась к столу, и Уоллингфорду показалось, что она робеет. Робеет? Нет, только не мисс Харвуд.
Уоллингфорд убрал стопку бумаг в кожаную папку.
– Ничего интересного.
Абигайль рассмеялась:
– Ну и зачем ты читаешь то, что не представляет для тебя интереса?
– Ты неправильно меня поняла. То, что я сейчас читал, не представляет интереса для вас, мисс Харвуд. – Герцог откинулся на спинку стула и сложил пальцы домиком, подобно одному из напыщенных преподавателей Оксфорда. – А вот для меня эти документы чрезвычайно интересны.
Абигайль остановилась в нескольких шагах от стола, вытянув руки со стаканами перед собой. Лампа отбрасывала свет на ее каштановые волосы, и они переливались на ее голове, подобно нимбу.
– Понимаю. Ты все еще сердишься на меня?
Уоллингфорд смотрел на Абигайль, стараясь не обращать внимания на соблазнительные изгибы ее тела в этом провокационном платье и забыть все, что он знал о ней и чувствовал. Усилия для этого потребовались неимоверные. Точно такое же напряжение воли потребовалось бы от него, если бы он захотел одной рукой отодвинуть огромный камень, заслонявший вход в пещеру, куда очень хотелось заглянуть.
– Скажите что-нибудь, мисс Харвуд, – тихо произнес герцог.
– Не называй меня так. И не надо говорить со мной таким отстраненным тоном, потому что сейчас ты выглядишь как настоящий герцог.
– Я и есть герцог.
Абигайль подошла к столу и поставила на него стаканы.
– Ты знаешь, что я имею в виду.
Уоллингфорд не сводил взгляда с ее лица, чтобы ненароком не уставиться на вырез платья.
– Скажите-ка мне, мисс Харвуд, как давно вы знакомы с моим дедом, герцогом Олимпия?
Удивление на лице Абигайль было столь глубоким и искренним, что Уоллингфорд на мгновение усомнился в собственных подозрениях.
– С твоим дедом? Прошу прощения. А я должна его знать?
– Это ты мне скажи.
– Я… я не знаю, что сказать. Кажется, я с ним не знакома, но Александра постоянно знакомит меня с важными джентльменами на званых обедах, только вот я никак не могу запомнить их всех. А как твой дед выглядит?
Уоллингфорду хотелось поставить локти на стол и податься вперед, но выпирающая из декольте грудь Абигайль оказалась бы как раз на уровне его глаз, поэтому он предпочел сидеть, откинувшись на спинку стула.
