— Маман тоже отлично играет, — похвасталась леди Лусилла.
— Если противник не лорд Гомфри, — уточнила леди Корделия.
Маркиза перевела дыхание.
— Да. Гомфри меня обыграл. Признаюсь, никогда в жизни не видела, чтобы человеку так везло. После смерти вашего отца, разумеется…
Алексиус прикусил язык и, потрясенный, обвел взглядом присутствующих дам. Он попал в семью шулеров!
— А Джулиана тоже играет?
Леди Корделия поморщила носик.
— Папа обучил нас азам, но Джулиана предпочла музыку. Играла она чудесно и сама сочиняла прелестные мелодии, так что отец не возражал.
— А потом он умер и я, отчаявшись, привезла девочек в Лондон в надежде найти им здесь достойных супругов. Я так радовалась, когда узнала, что вы ухаживаете за моей Джулианой! Вы ей тоже понравились. Очень жаль, что вы оказались бессердечным негодяем, — посетовала маркиза. И она вновь принялась винить его во всех смертных грехах.
— Если бы вы проконсультировались хоть с кем-то из высшего света, вам наверняка посоветовали бы держать своих дочерей подальше от меня и от моих друзей, — неосмотрительно выпалил он. Маркизе как-то так удалось повернуть разговор, что он стал сам себя оговаривать. — Я не искал себе невесту, — попытался оправдаться Алексиус.
— Разумеется, — сухо бросила леди Корделия. — После вашего импровизированного спектакля все знают, что вы просто исполняли просьбу леди Гределл.
Леди Лусилла повела плечами, точно ей стало холодно.
— Я однажды ее видела. Ужасная женщина. — Она слишком поздно вспомнила, что Алексиус приходится графине сводным братом. — Вы уж не обижайтесь.
Леди Данкомб потупила взор.
— Вы говорите, что не искали себе невесту. Очень странное заявление, учитывая, что с Джулианой вы обращались именно так, как муж обращается с женой.
Его буквально передернуло от этих укоризненных слов. Чтобы не сболтнуть лишнего, он вынужден был зажать рот рукой и для успокоения нервов принялся поглаживать подбородок. Неважно, насколько это были свободомыслящие женщины: обсуждать с ними свою интимную жизнь он не собирался.
Маркиза взяла тряпицу и наново аккуратно сложила влажную ткань.
— В общем, что толку винить вас в моих проступках.
«Вот именно».
— Я должна была побольше узнать о вас и о том, что вас связывает с леди Гределл. Тогда я ни за что не позволила бы дочери общаться с вами и нашла бы ей подходящего жениха. — Уложив компресс на веки, она устало откинулась на спинку дивана.
Но Алексиус снова отобрал злосчастную тряпицу.
— Не вам выбирать Джулиане жениха, — процедил он сквозь зубы.
— Ну а кому же? — Она протянула руку, ожидая, что ей вернут компресс.
Но Алексиус не разжимал кулака с тряпицей.
— Каков был ваш план? Надеялись, что я женюсь на Джулиане и спасу вашу семью от нищеты?
Леди Корделия и леди Лусилла избегали его вопросительного взгляда, а маркиза лишь пожала плечами.
— Гомфри разрушил ваши планы, предъявив вам карточный долг. Но вы решили, что Джулиана бросится ко мне и станет умолять расплатиться. Вы знали, что я не позволю ей стать любовницей Гомфри. Несложно было догадаться, что я дал бы вам деньги и наказал бы Гомфри за оскорбительное предложение.
— Вы говорили с ним сегодня. Как это происходило?
Как, как — Алексиус хотел убить его за то, что он посмел коснуться Джулианы и поверг ее в ужас.
— Я сломал ему нос и челюсть, и не исключено, что и пару ребер. Былой красотой он теперь похвастать не может А после я вызвал его на дуэль.
— Прекрасно! — Лицо маркизы расплылось от гордости и удовлетворения. — Я знала, что могу на вас рассчитывать! Да Джулиана поклялась, что никогда не простит вас. Однако я человек немолодой и отношусь к таким вещам более практично. Я знала, что вы придете на выручку, когда Джулиане понадобится помощь.
Да уж, в смекалке этой дамочке отказать было нельзя. Им манипулировала профессионалка. И, что самое удивительное, он не возражал против этих манипуляций: лишь бы ему дали шанс увидеть Джулиану вновь.
— Где она, леди Данкомб?
Маркиза лукаво ему улыбнулась.
— Джулиана переехала к своему будущему супругу.
Алексиус кинулся на нее, как дикий зверь; дочери истошно завопили. Прижав маркизу к спинке дивана, он впился в нее лютым взглядом.
— Когда это вы успели найти ей нового супруга?! — взревел он.
Алексиус не верил своим ушам. Едва он вырвал Джулиану из цепких лап одного негодяя, как ее похитил другой!
Леди Данкомб сочувственно похлопала Алексиуса по плечу. Бесстрашная, что ни говори, женщина!
— Такова была цена кузена за выплату моего долга. — Она, подтянувшись, смело посмотрела в сверкающие глаза Сина. — Я же говорю вам, милый мальчик: в этом только ваша вина. Я махнула на вас рукой, и мне не оставалось ничего иного, кроме как принять омерзительные условия лорда Данкомба.
— Он нас не пускает к ней, — пожаловалась, едва не плача, леди Корделия. — Говорит, чтобы ждали до свадьбы.
— Разумеется, маркиз не разрешает мне оставаться наедине с его невестой.
Если бы Алексиус не разгадал смысла хитроумных старушечьих игр, то мог бы поверить, что она и впрямь уязвлена и озадачена распоряжением кузена. На самом же деле ей хотелось одного — отмщения, — и она понимала, что никто не справится с этой ролью лучше, чем Алексиус.
И маркиза была права.
Алексиус ухмыльнулся ей. Эта старая плутовка начинала ему нравиться.
— Что скажете, лорд Синклер? — Маркиза бросила ему вызов. — Вы готовы помочь мне вмешаться в жизнь моей дочери еще разок?
— Ты такая красавица!
Джулиана сидела у трюмо, некогда принадлежавшего ее матери, и изучала свое отражение в небольшом овальном зеркале. На ней по-прежнему было то белое атласное платье, в котором она пошла в театр с лордом Гомфри. То самое платье, в котором она узнала, что Син вступил с леди Гределл, своей сводной сестрой, в заговор против нее.
Джулиана рассеянно коснулась стеклянных бусинок, свисавших с лифа. Это платье видело позор, алчность, насилие, обман и ненависть. Ей хотелось одного: сбросить его с себя, изорвать, а лоскуты сжечь в печи.
— Я вовсе не чувствую себя красавицей. — Она оторвалась от зеркала и посмотрела на лорда Данкомба в упор. — Я чувствую себя вашей пленницей.
Еще несколько часов назад она была трофеем лорда Гомфри, пока кузен не рассчитался с долгами матери и не забрал ее. А несколько дней назад она считала, что принадлежит Сину. Теперь она хотела, чтобы ее просто оставили в покое.
