Дэвид убрал нож и помог Хью подняться.
– В этом, по крайней мере, Дэвид намного его превосходит.
Хью принял руку Дэвида с выражением искренней благодарности и тут же перекинул его через голову. Пока Дэвид барахтался, Хью оседлал его спину и ткнул лицом в траву. Что произошло потом, Элисон не заметила, но, очевидно, Дэвид как-то двинул локтем, и Хью, согнувшись вдвое, откатился от него с громким стоном.
Дэвид поднялся и, наклонившись над Хью, сказал что-то нелестное, судя по выражению его лица.
– Миледи, можно мне подойти к нему? – нетерпеливо спросила Эдлин.
На мгновение Элисон охватила безумная необузданная ревность: ей показалось, что Эдлин хотела помочь Дэвиду. Но благоразумие вернулось к ней, и она поняла, что Эдлин говорит о Хью.
– Нет, – отрезала она лаконично. – Иди и скажи Филиппе, чтобы она помогла тебе с пряжей. – Эдлин не трогалась с места, и Элисон резко приказала: – Иди же!
Эдлин всхлипнула и бросилась бежать. Ужас исказил черты сэра Уолтера, когда он понял, как далеко зашло увлечение девушки. Элисон чувствовала, что у него вертелось на языке: «Вы подаете ей дурной пример!» – но он сдержался.
Элисон сознавала, что и правда подавала дурной пример, но у нее не было выбора. Иногда она испытывала угрызения совести и тогда пыталась загородить дверь своей спальни и не иметь больше ничего общего со своим любовником. Но Дэвид не принимал ее отказов.
Сэр Уолтер спросил вполголоса:
– Вы сказали вашему герою, зачем вы его наняли, от чего вас нужно защищать?
– Ему этого не нужно знать, – отвечала она так же тихо. – Достаточно того, что он это делает.
– Он человек не из мягких. – Сэр Уолтер наблюдал за приближавшимся к ним не спеша Дэвидом. – Почему вы думаете, что он не станет на мою сторону?
Ей хотелось сказать, что, конечно, не станет. Правда, жизнь ожесточила его, но он постоянно выказывал сочувствие и сострадание к окружающим – к Эдгару, к слугам, ко всем, кто был слабее его. Но он был мужчина, а какой мужчина поддержал бы ее в ее решении?
Сомнение, отразившееся у нее на лице, удовлетворило сэра Уолтера, и он мрачно улыбнулся.
– И он может все потерять за то, что согласился помочь вам. Все, ради чего он трудился всю свою жизнь. Подумали вы о том, как он может вам за это отомстить?
Дэвид подошел к ним. Лицо его было в грязи и крови. Ему явно не нравился прерванный его появлением тихий разговор, но он склонился перед Элисон со всем видимым почтением:
– Миледи.
– Сэр Дэвид. – Она милостиво кивнула, по всем правилам игры. Было глупо разыгрывать такую официальность, когда каждую ночь он исчезал в ее спальне, откуда появлялся только утром. Но он, казалось, желал, чтобы все видели, как он уважает ее и ее положение.
Он кивнул сэру Уолтеру, и тот ответил ему тем же.
– Неплохо, – сказал сэр Уолтер, показывая пальцем в сторону все еще корчившегося на земле Хью.
– Да, дела идут хорошо. Хью совершенствуется с каждым днем. – Дэвид повернулся к Элисон. – Как и я.
– Ваши общие успехи мне очень приятны, – отвечала она машинально. Ежедневно она наблюдала за тем, как его тело обретает вновь свою прежнюю силу. Она до глубины души восхищалась его настойчивостью и чувством юмора, неизменно проявлявшимся при каждой очередной неудаче.
Если бы он больше походил на других мужчин, ей бы легче было оказать ему сопротивление. Если бы утром, после того как она уступила ему, он бы возомнил о себе и стал хвастаться! А он вместо этого разозлился. На нее! Как будто она отказала ему в чем-то, что ему принадлежало по праву.
– И все остальные сквайры немало преуспели, – устало сказал Дэвид. Эдгар подошел к нему с полным ведром воды. Взяв у него ковш, Дэвид с жадностью выпил. Затем, взяв полотенце, он попытался вытереть себе лицо. Элисон поморщилась, когда обнажились старые шрамы и свежие раны.
– А Эдгар – мой постоянный спутник. – Дэвид улыбнулся ему, и на его рассеченной губе выступила кровь.
Она больше не могла этого выдержать. Взяв у него полотенце, она обмокнула его в воду.
– Сядьте, – приказала она. Эдгар кинулся за табуретом для своего рыцаря.
– Эдгар превзошел все наши ожидания как на своей службе в замке, так и на поединках. А теперь сядьте, сэр Дэвид.
Он почтительно поклонился.
– Как прикажете, миледи. – Опустившись на табурет, он подставил ей лицо, ожидая, что она им займется.
Она оглянулась вокруг. Все стоявшие поблизости, в особенности прислуга из замка, с явным нетерпением ожидали увидеть, как она к нему притронется. Ей это было не впервые. Обычай требовал, чтобы госпожа оказывала помощь нуждающимся. Но теперь все ожидали увидеть в этом что-то глубоко личное, проявление ее чувства к нему.
Ничего особенного в этом не было. Она просто терпеть не могла грязь. Всем это было известно. И ни одна женщина, в которой есть хоть капля сострадания, не оставит человека истекать кровью.
И тут Эвина мечтательно сказала:
– Сейчас она умоет его водой с небес.
Элисон стиснула зубы от раздражения.
– Разумеется, вода и есть с небес, дура ты этакая, – раздраженно сказал сэр Уолтер. – Откуда ей еще взяться?
– Это дождевая вода, – уточнил Феншель. – Не из колодца и не из реки. Она быстро исцелит его, потому что она пролилась от их соединения.
Дэвид вытаращил глаза.
– О чем они говорят?
Он не слышал эту глупую историю, и Эли-сон не хотела, чтобы он о ней узнал. Она беспомощно взглянула на сэра Уолтера.
Он громко сказал:
– Ты заметил, Айво, что на этот раз никто, как это бывало, не шутит насчет новобрачных?
По-своему грубовато, он хотел помочь ей, изменив тему разговора, но Дэвид нахмурился.
И в замке, и в деревне все вели себя деликатно. Никто не поминал его ночных посещений ее спальни, потому что Дэвид не позволял трепать ее имя. Он и погубил ее репутацию, он и защищал ее.
– Мне кажется, это из-за того, как хмурится сэр Дэвид. Когда он захочет, он может принять устрашающий вид, как дикий зверь, вырвавшийся на свободу.
Дэвид сжал кулаки.
– Заткнись! – приказал он.
Феншель, казалось, этого не слышал. Он осторожно поправил сэра Уолтера:
– Они вдвоем принесли нам дождь. Миледи уступает ему, потому что ее долг помочь нам.
Пристально глядя на Элисон, Дэвид спросил:
– Вы уступаете мне из чувства долга? Это что еще за вздор?
Разумеется, это был вздор. Покидая ее на столе обнаженной и беззащитной, он поклялся приходить к ней в постель и заставлять ее радоваться ему.
С тех пор он каждую ночь приходил к ней без приглашения, не обращая внимания на ее желания и настроения. Но каким-то образом он всегда подчинял их себе. Элисон могла бы сказать, что уступала ему по необходимости, но она не могла себе лгать. Она уступала потому, что он возбуждал ее, потому, что научил ее тому, чего она не могла бы узнать ни от кого другого. Иногда часы тянулись медленно, пока он ласкал, целовал ее, доставляя ей наслаждение. Иногда он вел себя как победитель со своей добычей. Но она всегда засыпала удовлетворенной, зная, что ее любят так, как никто никогда не был любим.
