— В высшей степени, — ответила Симона на этот фальшивый вопрос, нисколько не удивившись. Кроме того, что Клэр являлась профессиональной певицей, она, очевидно, должна была быть выдающимся художником.
Так оно и оказалось. Однако только у немногих женщин оказались подобные способности, так что конкурс оказался вовсе несправедливым. Только горстка любовниц воспитывалась в аристократической среде, получив образование и подготовку леди. Трудно было научиться рисовать, проживая в Севен-Дайалс или на ферме. Может быть, только эскизы, но рисовать акварели в работном доме? Маловероятно. Женщины, занимающиеся этим ремеслом, были счастливы даже тем, если умели читать и писать, хотя все они могли подсчитать свой доход и знали цену своих драгоценностей до последнего шиллинга.
Грубые проклятия, которые раздались после объявления Клэр, подтвердили это: здесь собрался весь цвет куртизанок, самые высокооплачиваемые и пользующиеся спросом представительницы полусвета, но это были не леди.
Лорд Горэм тихо заметил Харри перед тем, как они уехали: «Вы можете забрать девчонку с улицы, но вам не удастся выбить улицу из девчонки».
Некоторые женщины предпочли отказаться от участия в художественном конкурсе, выиграть который у них не было шансов. Вместо этого они сыграли бы в лаун-теннис или в пэлл-мэлл[24], но обе эти игры Клэр считала ниже своего достоинства, так что они не были включены в турнир. Лишенные художественного вкуса Порочные Модницы также могли предаваться лени в доме, заботиться о своей внешности и нарядах, что было их самыми любимыми развлечениями. Никто не пожелал прогуляться в саду или полюбоваться видами, только не тогда, когда никто не мог сопровождать и восхищаться ими, когда солнце могло испортить цвет лица, а бешеная собака бегала на свободе.
Любовница Эллсворта, Мэдлин Харбау, заявила, что ей нужно попрактиковаться в выездке, что, пояснила она менее информированным, вовсе не то, что просто так ездить на лошади. Она собиралась демонстрировать свои цирковые трюки этим вечером.
Другие проститутки и вовсе отказались от участия во всем соревновании. Ведь у них не было ни внешности, ни одежды, ни таланта и ума Клэр, так зачем же позволять своим мужчинам увидеть это? Лондон может предложить им гораздо больше, чем этот унизительный загородный прием, где приходится следить за своими манерами и наблюдать за Клэр или мисс Ройяль, чтобы знать, какой вилкой пользоваться. Гораздо веселее проводить время в игорных клубах, театре, магазинах или ежедневно выезжать в Гайд-парк, чтобы покрасоваться и, возможно, увидеть, как какой-нибудь вельможа с более глубокими карманами выкажет свой интерес. Их спутники согласились с ними. Делать ставки на заведомый проигрыш их нисколько не привлекало, так же, как и подвергать себя опасности, преследуя бешеного зверя. Кроме того, некоторым из них нужно было вернуться обратно к своим женам или делам. Конечно же, они вернутся на бал, и на окончательный подсчет очков, чтобы заплатить свои долги и провести переговоры насчет благосклонности победивших женщин.
В результате на северной лужайке только семь художниц уселось либо за переносные мольберты, либо держало на коленях конторки, вглядываясь в растянувшийся перед ними кирпичный особняк. Еще четыре женщины наблюдали из-под большого тента, где слуги подавали лимонад со льдом и печенье, чай и крошечные сандвичи, несмотря на то, что только что состоялся ленч. Сандари сидела на подушке на земле, на полпути между художницами и сплетницами, дрожа от холода в своих тонких одеждах, несмотря на весеннее солнце.
Симона послала Сару обратно в свою комнату за шалью для бедной девушки. Сандари поблагодарила ее, а затем призналась, что больше опечалена, чем замерзла. Лорд Джеймс снова разозлится на нее, потому что она не сможет выиграть. Ей никогда не приходилось пользоваться акварельными красками или рисовать пейзаж.
— Тогда ты должна изобразить чудесные узоры, которые нарисованы на твоих руках. Ведь это тоже настоящее искусство.
Сандари улыбнулась и взяла кисточку, но скоро расстроилась из-за потеков и пятен, появившихся на листе. Тогда она вежливо поинтересовалась у женщин под тентом, не позволят ли они порисовать на них, но не хной, а используя эти яркие краски. Скучающие женщины, отказавшиеся рисовать, были в восторге, особенно узнав, что виноградные лозы и цепи легко смоются. Одна захотела иметь бабочку на щеке, другая — сердце на плече. Скоро все они смеялись, кроме Клэр, рисовавшей с мрачной настойчивостью.
Мисс Элторп, поэтесса, также игнорировала веселую болтовню, так что Симона решила, что ей лучше приступить к работе. Картины обеих соперниц стартовали с красивого ярко-голубого неба — она увидела это, когда проходила позади них. Они знали, что делали, и умело управляли движущейся средой. Другие художницы не были столь же опытными, или быстрыми.
Симона знала, что никогда не сможет сравниться с умением Клэр, но она всегда любила рисовать, и радовалась, когда ее ученики были достаточно взрослыми или заинтересованными, чтобы заниматься одним из любимых времяпровождений Симоны. Но, лишившись поста гувернантки, она не могла позволить себе краски, чтобы рисовать для собственного удовольствия. Так же, как и лошадь, разумеется. Подумать только, сегодня она насладится своими самыми любимыми удовольствиями. А прошлой ночью — нет, она не собирается думать о прошлой ночи, об удовольствии, любви или о Харри. Это означало, что девушка видела его, с обнаженной грудью и дьявольской улыбкой, вместо пейзажа. Она подумала о том, чтобы нарисовать его, для собственного удовольствия, себе на память, вместо того, чтобы пытаться соперничать с Клэр и Элизабет Элторп. Затем она подумала о своем брате и собственном будущем. Даже за третье место полагаются очки, которые пойдут в общий зачет. Она нарисует Харри в другой раз, без свидетелей. Возможно, он будет позировать ей. В одежде сурового спортсмена, каким он выглядел после ленча? Или в вечернем костюме, как идеальный джентльмен? С обнаженной грудью в ее постели?
Симона встала, чтобы принести лимонад и охладить свои внезапно разрумянившиеся щеки, вместо того, чтобы позвать слугу. Она прошла позади Клэр, чтобы не заслонять вид оперной певице и не мешать ее концентрации. Клэр даже не заметила ни присутствия Симоны, ни ее вздох, когда девушка увидела прекрасную картину, воплощенную в жизнь на бумаге.
Затем она прошла позади мисс Элторп, которая скорчилась над мольбертом, пряча свою работу. Француженка, настоящая парижанка, бормотала богохульства по-французски, когда ее кисть оставила грязную полосу на рисунке, и ей пришлось начать заново. У мисс Хансон, любовницы банкира, было больше краски на переднике, чем на листе бумаги; мисс Мэри Коннорс, актриса, делившая любовь к театру и квартиру с сэром Джоном Фоули, рассмеялась и призналась, что прежде рисовала только задники для пьес. Ее набросок и выглядел как задник.
