Затем она прошла позади мисс Элторп, которая скорчилась над мольбертом, пряча свою работу. Француженка, настоящая парижанка, бормотала богохульства по-французски, когда ее кисть оставила грязную полосу на рисунке, и ей пришлось начать заново. У мисс Хансон, любовницы банкира, было больше краски на переднике, чем на листе бумаги; мисс Мэри Коннорс, актриса, делившая любовь к театру и квартиру с сэром Джоном Фоули, рассмеялась и призналась, что прежде рисовала только задники для пьес. Ее набросок и выглядел как задник.
Симона потягивала лимонад и изучала особняк; потом начала разглядывать близлежащие цветники, ручей, опушку леса, которым Гриффин-Вудс был обязан своему имени. Затем она снова посмотрела на свой чистый лист бумаги и поняла, что именно хочет нарисовать.
Девушка поспешно представила набросок в своем сознании, затем быстро начала добавлять очертания и цвета на настоящий лист. Она пользовалась сухой кистью в верхней части рисунка, чтобы яркие оттенки не смешивались друг с другом, а затем взяла более тонкую кисточку для прорисовки деталей. Симона размышляла, понравится ли эта работа Харри или, как партнер Сандари, лорд Джеймс, он будет разочарован тем, что она не смогла достичь уровня любовницы Горэма. Харри определенно превзошел бы Горэма и лорда Джеймса в любом конкурсе, какой она только могла придумать.
Дьявол забери его, ей опять стало жарко, несмотря на соломенную шляпу с большими полями, которая защищала ее от солнца. И во рту пересохло. Сары нигде не было видно, а все остальные разбрелись, чтобы понаблюдать за играми на лужайке, так что Симона просто еще раз обошла художниц по кругу. В этот раз ей удалось увидеть картину мисс Элторп, и она была удивлена. Небо пейзажа теперь стало пасмурным, в то время как погода сейчас была ясная. Как странно.
Клэр тоже встала, чтобы размяться, довольно улыбаясь. Ее картина, должно быть идеальна, с отчаянием подумала Симона. Затем Клэр начала кричать, как торговка рыбой, потеряв даже подобие хороших манер. Она схватила рисунок мисс Элторп и помахала им под носом белокурой поэтессы.
— Это моя картина, лгущая сука! Я нарисовала ее в прошлом месяце. Я узнаю собственную работу. — Она развернула рисунок так, чтобы его увидели Симона и все остальные. — Я хотела уловить тяжесть в воздухе как раз перед ливнем. Нам с Горэмом пришлось бежать обратно в дом с этим листом. Видите? Здесь пятно в уголке. И посмотрите, ее картина все еще на мольберте, такая же уродливая, как и ее длинный нос и надутое важничанье. Ты украла мою работу, воришка! Да и от твоей поэзии тоже воняет!
— Mon Dieu[25], — воскликнула француженка.
Симона прошептала другое богохульство, но только про себя. Дочь викария? Та, что собирает литературные салоны? Симона вгляделась — и правда, на мольберте находилась другая картина, и вполовину не так искусно выполненная. Но на ней сияло солнце, и цветы были того же цвета, что цвели сегодня.
— Я нарисовала ее у себя в спальне, — заявила мисс Элторп.
— Ты нашла ее, больше похоже на это, — завизжала Клэр. — Бог знает, что ты делаешь в спальне с этим твоим бесхарактерным виконтом.
Другая леди пронзительно выкрикнула в ответ:
— Ты обманываешь во всем. И тебе не нужны деньги, как всем остальным из нас.
— Ха! У твоего виконта глубокие карманы.
— И ему нужно жениться, ради наследника, на леди с приданым. Он слишком благороден, чтобы держать любовницу, в то время как будет ухаживать за невестой в этом Сезоне, в отличие от Горэма.
— Как ты смеешь придираться к моему лорду, когда сама украла мою картину!
— Ты назвала моего возлюбленного бесхарактерным!
— И безмозглым — за то, что связался с такой претенциозной, самодовольной женщиной, как ты!
Мисс Элторп схватилась за оспариваемую картину. Клэр ударила блондинку по шляпке. Мисс Элторп пнула траву, чтобы та попала на юбки Клэр, а Клэр подняла кувшин с грязной водой, заполненный использованными кистями. Она бросила бы его в соперницу, но Симона удержала ее руку.
— Леди, джентльмены возвращаются.
Эти слова остановили ссору прежде, чем она переросла в схватку среди любовниц. Симона чувствовала себя так, словно вернулась обратно в классную комнату с раздражительными, капризными детьми своих нанимателей. Она была гораздо больше рада увидеть Харри, чем сама полагала, и побежала навстречу ему и другим мужчинам, идущим пешком, до того, как они смогли добраться до мольбертов.
Тот приподнял темную бровь, но последовал примеру девушки и обнял ее, поцеловав в макушку.
— Что, ты беспокоилась за меня, любимая?
Симона беспокоилась о том, что ей придется судить дуэль на рисовальных кистях с двадцати шагов.
— Конечно, дорогой. Вы нашли собаку?
Теперь он приподнял обе брови от ласкового слова, но ответил:
— Да, мы начали с фермы, где ее заметили, и бедное создание все еще было там. Горэм и Колдуэл взяли с собой ружья, но мы хотели держаться подальше, чтобы не подвергать опасности лошадей. Нельзя предсказать, что может сделать бешеное животное.
Горэм подхватил нить рассказа.
— У этой дворняжки была пена вокруг рта, как и положено, она отощала и дрожала, едва стояла на ногах. Вид у нее был больной. Мы знали, что должны избавить ее от страданий прежде, чем она укусит другую собаку, или одного из детей моих арендаторов.
— А затем собака завиляла хвостом, — добавил Харри.
Горэм покачал головой.
— Кто мог подумать, что у Харри Хармона такое доброе сердце? Мы загнали зверюгу в угол, и, черт бы меня побрал, если Харри не спешился и не приблизился к этой дворняге, прямо на линии огня.
— Ты не сделал этого! — воскликнула Симона, зная, что это именно то, что он сделал.
— Я подумал, что увидел кое-что, и оказался прав.
— Рыболовный крючок, вот дьявол, — проговорил сэр Чонси Фиппс. — У дворняжки распухла вся пасть. Вовсе не бешеная собака, а просто ужасно голодная и страдающая от боли.
Еще один мужчина добавил:
— Харри доказал нам это, предложив собаке воды. Как известно, бешеные животные не притрагиваются к воде.
Сэр Чонси притворно вздрогнул.
— Вода? Я тоже не стал бы пить эту дрянь.
Симона все еще не оправилась от мысли, что Харри отправился навстречу смертельной опасности.
— Итак, вы гуманно положили конец ее страданиям?
Харри отряхнул рукав, где девушка теперь увидела темную шерсть.
— Не совсем.
— Он притащил чертово создание с собой в мою конюшню, дьявольщина! — Горэм взял стакан лимонада у слуги, который появился с подносом. — Харри настоял на этом, и вез собаку перед собой на этом звере, которого называет верховой лошадью.
