– Владение, подлежащее отчуждению? – раскрыв книгу, ростовщик принялся деловито перелистывать страницы.
Генри покачал головой, чувствуя себя утопающим, над макушкой которого смыкаются темные воды Темзы. К горлу подступила тошнота. В нынешнем положении он не мог позволить себе даже вернуться в Италию, не то что остаться в Лондоне, с бессильным ужасом наблюдая, как стремительно тают его последние надежды выбраться из трясины, в которой он увяз по самые ноздри.
– Что ж, в таком случае, мистер Карлоу, – Гидеон захлопнул гроссбух, и Генри невольно содрогнулся: короткий, отрывистый звук походил на удар молотка судьи, вынесшего смертный приговор, – полагаю, наш разговор окончен.
Филипп легкой, стремительной походкой шел по Хилл-стрит. Не так давно пробило одиннадцать часов. Клуб «Олмакс» уже закрылся на ночь, и джентльмены, на чьем попечении в этом сезоне не было дочери-дебютантки, предпочитали вместо посещения театра наведаться в музыкальный салон Смайт-Хенли или, подобно Филиппу, провести остаток вечера в компании более фривольной, на маскараде у Доррингтонов. Их особняк и Арлингтон-Хаус стояли один против другого, разделенные площадью.
Покинув дом, Филипп всего за несколько минут миновал длинную вереницу застывших в ожидании карет и двуколок, везущих пышно разодетых дам и кавалеров, повернул за угол и подошел к городскому особняку Моубреев. Стоило ему приблизиться, как из темноты выступила закутанная в плащ фигура. Филипп ускорил шаг, различив в маслянистом желтом свете уличного фонаря даму, облаченную в красное.
Марго улыбнулась ему. Лицо ее скрывала простая белая полумаска. Из-под капюшона домино виднелись густо напудренные локоны. Широкая алая накидка с длинными рукавами приоткрывала легкие туфельки из лайки и край пестрой нижней юбки в красную и белую полоску. От почтенной вдовы в глубоком трауре не осталось и следа. Марго казалась ожившей статуэткой из майсенского фарфора, сошедшей с каминной полки. Ей не хватало лишь изящного посоха и грациозной овечки с бантом на шее, чтобы превратиться в очаровательную пастушку, героиню нежной пасторали.
Она протянула Филиппу переброшенное через руку черное домино и маску с огромным хищным клювом. Он надел плащ, закутавшись в тяжелые шелковые складки, и нацепил маску. Пьянящее воодушевление охватило его. Филипп почувствовал себя проказливым мальчишкой, замышляющим новую каверзу.
Моргнув, он задел ресницами прорези маски и поправил ее, чтобы ловчее сидела. Потом надел шляпу и предложил руку своей спутнице. Марго улыбнулась в ответ, и Филиппа словно опалило огнем. Сердце его бешено заколотилось, как в тот далекий день, когда он впервые заметил женскую грудь. Он ощутил тогда странное чувство – смесь неловкости, возбуждения, благоговейного восторга и страха неминуемого наказания. В точности как нынче вечером.
Он никогда прежде не заводил любовниц. Никогда не пытался проникнуть в чей-то дом без приглашения. Никогда не крался по темным улицам, словно кот в охоте за кошкой. Марго изменила его жизнь до неузнаваемости. Она изменила его самого.
Они быстро проскользнули мимо длинной череды пустых карет и двуколок. Опираясь на его руку, Марго придерживала капюшон плаща, скрывавший лицо. Ее звонкий смех, дробный торопливый стук каблучков наполняли сердце Филиппа ликующей радостью, волнующим предвкушением чудесной, незабываемой ночи.
Перед дверями дома Доррингтонов вытянулась цепью шумная, веселая толпа гостей. Всем не терпелось войти. Многие, как Арлингтон и Марго, нарядились лишь в маски и домино. Другие облачились в затейливые маскарадные костюмы. Впереди Нептун пытался высвободить свой трезубец, запутавшийся в шевелюре стоявшего рядом мужчины, одетого пиратом. У пирата съехал с головы парик, и мужчины подняли крик. Толпа расступилась, стоявшие возле дверей лакеи, сбежав вниз по лестнице, бросились в драку.
Марго потянула графа за собой к дому мимо кучки восторженных зевак, обступивших дерущихся.
– Думаю, нам это не понадобится, и все же предосторожность не помешает, – проговорила она, показывая Филиппу маленькую визитную карточку с изящным оттиском. Внизу, где стояла подпись, отчетливо выделялась большая буква «Д».
– Где вы это достали?
Графиня с Филиппом вошли в холл, куда почти не доносился шум драки, и, подхваченные потоком гостей, не интересующихся кулачным боем, направились в бальный зал. Марго небрежно дернула плечом в ответ на вопрос своего спутника.
– У Доброй королевы Бесс [21]. Ей следовало быть осмотрительнее.
– Так вы не только обольстительница сирена, но и карманница?
Марго, закусив губу, бросила на Филиппа лукавый взгляд.
– Не слишком искусная, – отозвалась она, оглядывая бальный зал, где уже толпились гости. – Королева-девственница держала карточку в руке, но потасовка поглотила все ее внимание.
– А вы отважная женщина.
Марго наклонила голову в ответ на комплимент.
– Предусмотрительность никогда не бывает излишней. – Положив карточку в карман его сюртука, она похлопала по нему, будто желая убедиться, что трофей в безопасности, и скользнула взглядом по толпе. – Какие имена мы себе выберем?
– Орел и Голубка?
Марго покосилась на графа. Подведенные глаза в прорезях маски казались огромными.
– Мне следовало приберечь маску ястреба для себя и одеться гарпией.
Филипп не удержался от смеха.
– Хотите поменяться масками?
Марго с усмешкой опустила капюшон домино, открыв изящно уложенные, завитые локонами волосы, посыпанные розовой пудрой и щедро украшенные пунцовыми маками и лентами.
– Нет, – улыбнулась она. – Вы будете нелепо смотреться в образе голубки, милорд.
– Пожалуй, – весело согласился Филипп. – Идемте, пары уже выстраиваются для контрданса, а вам, я знаю, давно хотелось потанцевать.
Они вышли на середину зала и заняли место между двумя парами, одна из которых была одета в домино, а другая – в более причудливые наряды. Кавалер изображал единорога, а дама, по всей вероятности, – Персефону. В руке она неловко сжимала гранат, а мятая ткань, обернутая вокруг ее фигуры, не слишком успешно имитировала греческий хитон.
Выполняя фигуры танца, Филипп поймал себя на том, что с жадностью следит за выражением лица Марго, наполовину скрытого маской, в надежде уловить малейшую перемену в настроении. Он прежде не замечал, как прелестны ее полные губы, как играет ямочка на ее правой щеке, когда Марго улыбается, – словно вечерняя звезда озаряет небосклон.
