Поначалу Генри решил, что Девир пользуется этим домом для тайных свиданий с Оливией, хотя ему и не верилось, что кузина способна на подобное опасное безрассудство. Однако потом он заметил в верхнем окне девушку, тоненькую изящную блондинку с огромными глазами.
Хотя отсутствие молотка на входной двери указывало на то, что хозяев нет дома, Девир, похоже, не сомневался, что его впустят. Вскоре тяжелая створка со скрипом приоткрылась, и он проскользнул внутрь. Генри не стал дожидаться, когда выйдет его соперник. Он уже выяснил все, что хотел.
Девир содержал любовницу.
Роуленд с трудом сдержал готовую выплеснуться злость, когда дворецкий Арлингтона в третий раз на этой неделе сказал ему, что леди Оливии нет дома. В отличие от дворецкого Бенс-Джонсов Хаули говорил правду. Со дня официального объявления о помолвке Оливия понемногу начала вновь выезжать в свет. Чем не повод для радости и торжества? Однако Роуленд уже привык к мысли, что леди Оливия принадлежит ему безраздельно. Ему нестерпимо было делить ее даже с немногими добросердечными дамами, не пожелавшими окружить Ливи стеной равнодушия и ледяного презрения.
Достав из кармана украшенные изящной гравировкой часы, он смерил свирепым взглядом легкомысленную красотку, изображенную на внутренней стороне крышки, вымещая на ней досаду, которую не излил на дворецкого. Время близилось к трем. Щелкнув золотой крышкой, Роуленд спрятал часы обратно в карман. Отыскать Оливию не составляло труда. Ее охотно принимали лишь в нескольких домах, принадлежавших гранд-дамам, близким к партии вигов.
Роуленд направился вниз по улице, постукивая тростью по камням тротуара. Первая попытка найти Оливию закончилась неудачей. Герцогини Девонширской не оказалось дома. Леди Спенсер, мать герцогини, принимала у себя в салоне гостей, в числе которых были и леди Моубрей с Марго. Нарядно одетые дамы и джентльмены вели оживленную беседу, но Роуленд быстро убедился, что Оливии среди них нет.
Проклиная все на свете и мысленно ругаясь последними словами, Роуленд поприветствовал леди Спенсер. Пересилив себя, подавив желание взорваться, он выждал предписанные правилами хорошего тона четверть часа, прежде чем откланяться. Когда он прощался с хозяйкой, Марго вызвалась его сопровождать и покинула дом вместе с ним.
– Матушка с леди Спенсер только и говорили что о каком-то благотворительном заведении с непроизносимо длинным названием, – пожаловалась она. – У них грандиозные планы. Кажется, речь шла о приюте для сирот-найденышей. Я умираю от голода и, похоже, уже пьяна. Представляешь, у леди Спенсер не подавали сегодня ничего, кроме хереса. Ты можешь в это поверить? Отведи меня к Негри, я хочу выпить чашку чая с парой бисквитов.
– Полагаю, парой ты не обойдешься, – заметил Роуленд, качая головой. – Арлингтон не станет ухаживать за тобой с таким пылом, если растолстеешь, словно рождественская гусыня. Вдобавок мне некогда, я пытаюсь разыскать леди Оливию.
Презрительно сморщив нос, сестра больно толкнула Роуленда локтем в бок.
– Ты разминулся с ней у леди Спенсер всего на четверть часа. Она отправилась к модистке. Угости меня чаем, тогда я скажу, куда она пойдет потом.
Роуленд бросил на сестру свирепый взгляд, но Марго рассмеялась, ничуть не испугавшись.
– Тебе пока не удается испепелять взглядом, как это делает наш отец. Придется еще поработать над выражением лица, – заявила она и, оставив без внимания попытку Роуленда повернуть в сторону дома, весело потянула его в направлении Беркли-сквер.
Вскоре впереди показалось заведение Негри. Над ним красовалась вывеска с нарисованным чайником и ананасом – пустое излишество, ибо посетителей в кондитерской и без того хватало с избытком. На улице теснились экипажи, между которыми отважно сновали слуги с подносами, разнося чай, пирожные и мороженое сидящим в каретах дамам и стоящим рядом джентльменам. Поток прохожих обтекал запруженную площадь, пробегая мимо людей, повозок и лошадей.
Брат с сестрой вошли в кондитерскую и, протиснувшись в глубину зала, заняли крошечный столик в дальнем углу. Усадив Марго, Роуленд уселся напротив. После нескольких тщетных попыток убрать колени под стол, он изогнулся и вытянул ноги, от души надеясь, что никто о них не споткнется.
Тотчас перед столиком появился расторопный слуга. Неодобрительно покосившись на застывшего в нелепой позе Роуленда, он деловито кивнул, когда тот заказал чай и кексы с глазурью.
– Вы предпочитаете кексы с маком или имбирные, сэр? У нас есть и те и другие, с глазурью и с сахарной пудрой. Можем также предложить бисквитный торт.
– Имбирные, – ответили одновременно брат с сестрой.
Слуга коротко поклонился и осторожно попятился, стараясь не наступить на обутые в сапоги ноги Роуленда. Марго сжала губы, с трудом удерживаясь от смеха.
– Кажется, ты ему не понравился.
– Какого черта они поставили здесь такие крошечные столики, проклятие… – Роуленд оборвал себя, заметив возмущенные взгляды сидевших за соседним столиком дам.
– Ну вот, теперь и они прониклись к тебе отвращением. – Марго насмешливо стрельнула глазами в сторону оскорбленных леди.
– Не будь я джентльменом…
– Ты бы перекинул меня через колено и отшлепал? – усмехнулась Марго, когда слуга подал чай. – Вот было бы зрелище! А если продать билеты? Ты заработал бы на этом целое состояние.
Подоспел второй слуга с блюдом, на котором лежали четыре маленьких птифура, покрытых глазурью. Крохотные, они казались кукольным угощением. Роуленд вздохнул про себя, глядя на них. Они пахли имбирем и патокой, глазурь аппетитно поблескивала, обещая изысканное удовольствие, но всех четырех кексов не хватило бы, чтобы утолить голод даже одной Марго. Стянув перчатки, Роуленд взял с блюда один кексик и отправил его в рот.
– Вот обжора, – проворчала Марго, снимая перчатки чуть медленнее брата. – Впрочем, чтобы сдвинуть с места такую тушу, нужно основательно подкрепиться.
Усмехнувшись, Роуленд взял второй птифур. Сестра в ответ, угрожающе сдвинув брови, притянула к себе блюдо.
– Мы можем заказать еще, – заметил Роуленд. – По правде говоря, думаю, так нам и придется поступить. Похоже, эти кексы пекли для детей.
– Но возможно, имбирные уже кончились, – возразила Марго, схватив птифур.
– И тебе придется удовольствоваться бисквитным тортом? Или маковым? Или, упаси Господь, печеньем?
– Совершенно верно, – с улыбкой кивнула Марго, прежде чем откусить половинку кекса. Она медленно, смакуя, прожевала кусочек.
