Он усмехнулся, ожидая, пока она закончит фразу.
— Ну... ты понимаешь, что я имею в виду.
— Простите, мисс, но не понимаю.
— Их ведь было трое, а она одна!
— В самом деле?
— Ты несносен! Ты обещал мне отвечать на мои вопросы!
— Если бы ты задала вопрос, милая, уверяю: я бы ответил.
— Неужели предполагается, что она... — Калли запнулась, не найдя подходящего слова.
— Должна доставить удовольствие? — услужливо подсказал он.
— Развлечь. Всех троих?
Ралстон вновь начал раздавать карты.
— Да.
— Каким образом?
Он поднял на нее глаза, и в них мелькнул коварный огонек.
— Ты действительно хочешь, чтобы я ответил на твой вопрос?
Она широко раскрыла глаза.
— Гм... нет.
Ралстон разразился глубоким рокочущим смехом, какого Калли никогда от него не слышала, и ее потрясло, насколько этот смех преобразил его. Его лицо посветлело, глаза стали ярче, черты лица расслабились. Она не могла не улыбнуться ему в ответ, хотя тут же отругала себя за это.
— Вам доставляет удовольствие меня смущать.
— Так оно и есть, императрица.
— Вам не следует так меня называть.
— Почему бы и нет? Вас назвали в честь императрицы, не так ли?
Калли закрыла глаза и шутливо передернулась.
— Предпочитаю, чтобы мне не напоминали об этом ужасном имени.
— Вам следует его принять, — решительно и прямо сказал он. — Вы одна из немногих женщин, которая могла бы соответствовать этому имени.
— Вы это уже говорили, — заметила Калли.
— Он посмотрел на нее с любопытством.
— В самом деле?
Она встретила его взгляд и тотчас пожалела о том, что вспомнила эпизод десятилетней давности, столь незначительный для него и такой значимый для нее. Она быстро заговорила, пытаясь переменить тему:
— Да. Не помню когда. Так мы играем?
Мгновение он пристально смотрел на нее, потом нехотя кивнул. Она была в таком волнении, что он легко выиграл следующую партию — двадцать к двадцати восьми.
— Вам следовало остановиться на девятнадцати, — между делом посоветовал он.
— Почему? Я все равно бы не выиграла, — недовольно проворчала она.
— Понимаете, леди Кальпурния, — Калли была уверена, что он использует это имя, чтобы позлить ее, — полагаю, вы не умеете или по меньшей мере не любите проигрывать.
— Никому не нравится проигрывать, милорд.
— Гм. Однако, похоже, вы проиграли.
Она вздохнула:
— Не тяните. Чего вы хотите?
Ралстон смотрел на нее, дожидаясь, пока их взгляды встретятся.
— Распустите волосы.
Калли нахмурила брови.
— Зачем?
— Затем, что я выиграл. И вы согласились на условия игры.
Она мгновение обдумывала его слова, затем подняла руки и убрала заколки, стягивавшие волосы. Они упали нежными каштановыми волнами на ее плечи, и Калли сказала:
— Должно быть, я глупо выгляжу в этом мужском наряде и с распущенными волосами.
Он не отводил от нее взгляда, пока она освобождала завитки своих волос из жесткого плена.
— Заверяю вас, что я ни в коем случае не стал бы использовать слово «глупо».
Эти слова, произнесенные глухим голосом, который ей так нравился, заставили ее сердце биться чаще. Калли смущенно откашлялась.
— Продолжим?
Ралстон снова раздал карты. На сей раз выиграла Калли. Пытаясь казаться невозмутимой и сдержанной, она спросила:
— У вас есть любовница?
Он на мгновение замер, вертя колоду в руках, и Калли тотчас пожалела, что задала этот вопрос. На самом деле она вовсе не хотела знать, есть ли у него любовница. Или хотела?
— Нет.
— О...
Она и сама не знала, какой ответ рассчитывала получить, но только не такой.
— Вы мне не верите?
— Я вам верю. Я имею в виду, что сейчас вы не были бы здесь со мной, если бы могли проводить время с кем-то, кто вам нравится... — Она умолкла, поняв, что ее слова могут быть неправильно истолкованы. — Нет, я не думаю, что вы здесь... со мной...
Он наблюдал за девушкой, и по его лицу совершенно невозможно было понять, что он об этом думает.
— И все же я был бы здесь с вами.
— Были бы? — пискнула она.
— Да. Вы другая. Необычная.
— О... Вы так считаете? Спасибо.
— Любовницы могут быть весьма капризными.
— Не думаю, что вам нравятся капризные женщины, — тихо произнесла Калли.
— Не нравятся, — согласился Ралстон, положив колоду карт на стол. — Откуда у вас такой интерес к любовницам и куртизанкам?
«Не к любовницам. К вашим любовницам». Калли пожала плечами:
— Их жизнь кажется очень привлекательной, особенно не настолько... свободным женщинам.
— Я бы не назвал их свободными.
— О! Но они именно такие и есть! Они могут вести себя так, как им нравится, и с теми, кто им нравится! Они совершенно не похожи на женщин из общества. От нас ожидают, что мы будем тихонько сидеть, в то время как мужчины торопятся вырваться из дома и окунуться в самые разнообразные развлечения. Думаю, пора и женщинам получить шанс отдать дань молодости. А женщины полусвета именно так и поступают.
— У вас излишне романтичный взгляд на то, что могут и чего не могут позволить себе подобные женщины. Они зависят от мужчин, с которыми состоят в связи, причем абсолютно во всем — деньги, еда, одежда.
— Чем отличается мое положение? Во всем этом я полагаюсь на Бенедикта.
Ему явно пришлось не по душе такое сравнение.
— Это другое дело. Он твой брат.
Калли покачала головой:
— Ошибаешься. Это одно и то же, с одной лишь разницей: женщины, подобные той, что развлекает сейчас троих джентльменов, сами выбирают мужчин, от которых будут зависеть.
Его тон стал совершенно серьезным.
— Ты не знаешь самого главного о женщине, которую видела в той комнате. Она зависима, причем полностью, уверяю тебя. И советую перестать идеализировать этих дам, иначе это доведет тебя до беды.
Было ли это следствием сегодняшнего приключения или словесной пикировки с Ралстоном, но язык Калли, казалось, совершенно утратил связь с ее чувством самосохранения.
— Почему же? Признаюсь, я весьма заинтригована этой идеей. Я не стала бы наотрез отвергать предложение стать чьей-либо любовницей.
Эти слова заставили его онеметь от шока, и Калли не смогла скрыть победной ухмылки, которая появилась на ее лице, когда она заметила его изумление. Ралстон сдвинул брови, а Калли спокойно взяла карты, собираясь продолжить игру. Ралстон схватил ее за руку и вперил в нее взгляд, который не сулил Калли ничего хорошего.
— Ты не можешь говорить это серьезно.
Его тон был совершенно категоричен.
— Я... — Она почувствовала опасность и призналась: — Конечно же, нет.
— Этот пункт тоже в твоем списке?
— Что? Нет! — Ее изумление было настолько неподдельным, что он ей поверил.
— Ты слишком дорого стоишь, чтобы быть любовницей какого-нибудь шалопая из высшего света. Это вовсе не эффектная и восхитительная роль. И совсем не романтичная.
Эти женщины живут в позолоченных клетках, а ты должна стоять на пьедестале.
— Спасибо, нет. Я бы предпочла, чтобы со мной обращались без лайковых перчаток и никчемных извинений.
Калли отняла руку. Слишком тяжело было ощущать теплоту его прикосновения. Слитком близко это было к тому, чего она действительно хотела — о чем мечтала всю свою жизнь.
— Извинений? — переспросил Ралстон.
Она на мгновение прикрыла глаза, собираясь с духом.
— Да. Извинений. Подобных тем, какие вы учтиво принесли мне сегодня утром. Если бы на моем месте был кто-то другой... твоя оперная певица... женщина из той комнаты... стал бы ты извиняться?
Гейбриел пришел в замешательство.
— Нет... но ведь и ты не из числа этих женщин. Ты заслуживаешь лучшего.
— Лучшего, — разочарованно повторила она. — В том-то все и дело! Вы, как и все остальные, считаете, что для меня лучше стоять на пьедестале чопорности и пристойности. И возможно, это было бы прекрасно, если бы после десятка лет, проведенных там, я не оказалась списанной в архив. Вероятно, молодые незамужние девушки, такие как ваша и моя сестры, должны стоять на этом пьедестале. Но как быть со мной? — Ее голос дрогнул, и она, опустив глаза, посмотрела на карты, которые держала в руках. — На этой высоте у меня никогда не будет шанса узнать настоящую жизнь. Там, наверху, только пыль и ненужные извинения. Такая же клетка, как и у той женщины, — указала она рукой в направлении комнаты, где находилась куртизанка, — только позолота, может, чуть потолще.
