Страшно подумать, на что он решится, узнав, что Джастин на свободе.
О Боже! Необходимо предупредить Джастина! Нужно срочно передать ему, что он должен остерегаться своего первого помощника!
Чайна схватила горничную за локоть, устремив на нее испуганный взгляд:
– Тина! Ты должна кое-что сделать для меня! Для мистера Джастина! Нужно…
– Пора одеваться, мисс, – объявила миссис Биггз. – Подать вам платье?
Чайна отпустила руку Тины и взглянула на миссис Биггз. Лицо домоправительницы хранило непроницаемое выражение, но глаза смотрели холодно и жестко.
– Время не ждет, мисс.
Чайна почувствовала руку Тины на своем плече. Поднявшись со стула, она на негнущихся ногах подошла к трем улыбающимся горничным. Халат сняли с ее плеч, и она ощутила щекочущее прикосновение прохладного воздуха к обнажен ному телу.
Кто-то должен предупредить Джастина!
Чайна позволила надеть на себя шелковые панталоны и атласный корсет, слыша завистливые вздохи горничных, расправлявших кружевную отделку у нее на груди. На ноги ей натянули белые прозрачные чулки и закрепили их атласными подвязками, прошитыми золотой нитью. Кремовое бархатное платье так переливалось и мерцало, что казалось, будто оно живет собственной жизнью. Длинные рукава, пышные наверху, обтягивали руку ниже локтя и заканчивались у запястья золотой каймой. Свадебный туалет завершала пара белых бархатных туфелек с золочеными каблучками и пряжками.
– Чамберс уже подал карету к парадным дверям, мадам, – сообщила миссис Биггз, одобрительно кивнув. – Сказать ему, что вы сейчас же спуститесь?
Сквозь охватившее ее оцепенение Чайна услышала собственный невыразительный голос:
– Да, благодарю вас, миссис Биггз.
Тина, занятая свадебным венком и тонкими кружевными перчатками, не заметила брошенный в ее сторону умоляющий взгляд, и Чайне ничего не оставалось, кроме как последовать за миссис Биггз.
Чамберс в своей лучшей, голубой с золотом, ливрее ожидал ее у подножия широких ступеней, ведущих к парадному входу. Церемонно поклонившись, он повернулся к карете и распахнул дверцу. В дальнем углу уже устроилась леди Пруденс. Ее круглое напудренное лицо смутно белело под шляпкой, украшенной перьями и газовой вуалью.
– Моя дорогая, ты просто восхитительна, – просияла она, – вчера, в самые тревожные часы, я говорила сэру Рейналфу, что он не будет разочарован. Этот мошенник, его брат, заслуживает самого сурового наказания. Надеюсь, тогда он поймет, что ему никогда не сравниться с сэром Рейналфом.
«Что верно, то верно», – уныло подумала Чайна. По части злобности и обмана сэру Рейналфу нет равных.
На протяжении всего пути она демонстративно игнорировала леди Пруденс. Глядя на экипажи, выстроившиеся вдоль обрамленной деревьями аллеи, ведущей к церкви Святого Винсента, она отчаянно пыталась найти в себе силы, чтобы выдержать предстоящую церемонию.
Хотя сэр Рейналф поклялся, что позаботится об освобождении Джастина, Чайна не собиралась верить ему на слово. Она не поставит ни одной подписи, даже в церковной регистрационной книге, пока не получит доказательства того, что Джастин на свободе. И не важно, что будет потом. Не важно, что станет с ней, хорошо или дурно с ней будут обращаться.
У входа в церковь их поджидал сэр Уилфред.
– Потрясающе! – благоговейно воскликнул он, когда Чайна выбралась из кареты. – Просто потрясающе! Вы копия своей матушки! Так же прекрасны!
Чайна даже не улыбнулась. Ее самообладание быстро таяло, и не хватало только, чтобы этот старый осел навязывал ей свои воспоминания. Она не чувствовала себя ни красивой, ни тем более потрясающей. И сомневалась, что когда-либо снова почувствует себя таковой.
Заиграл орган, и по сигналу служки, стоявшего в дверях церкви, сэр Уилфред взял ее под руку.
«Не может быть, – лихорадочно подумала Чайна, двинувшись по проходу, – что все это происходит на самом деле». Колени ее подгибались, сердце трепетало, во рту пересохло, к глазам подступали слезы.
«Джастин!» – взывала ее душа.
Преподобный мистер Феллоуз улыбался и кивал, сверкая пышным церковным облачением.
«О, если бы Джастин ворвался в дверь и положил конец этому издевательству! Если бы…»
Сэр Рейналф казался особенно привлекательным в жемчужно-сером фраке и белых бриджах. В карих глазах, наблюдавших за ее приближением, мерцали желтые искорки. Гости оживились, выражая свое восхищение невестой приглушенными возгласами.
«Вот сейчас. Сейчас он появится. Он не позволит этому случиться».
Чайна не могла заставить себя взглянуть на сэра Рей-нал фа, не в силах видеть его торжествующую улыбку. Опустив глаза, она уставилась на изящный букет из орхидей и гардений, каким-то образом оказавшийся у нее руках. На ложе из цветов ослепительно белела единственная роза.
«…Залог того, что он всегда придет на помощь…»
Джастин! Джастин здесь! Он пришел за ней.
Вспыхнув, Чайна лихорадочно огляделась в надежде на отсрочку приговора. По рядам пронесся удивленный ропот, многие из собравшихся оборачивались, бросая настороженные взгляды назад, на массивный портал церкви.
Нотам никого не было, кроме Чамберса. Он стоял, сложив за спиной руки, с непроницаемым, как всегда, видом.
Сэр Рейналф взял Чайну под руку и повел к алтарю. Музыка стихла, преподобный Феллоуз важно выступил вперед:
– Дорогие друзья, мы собрались сегодня перед лицом Господа…
Леди Чайна Кросс стояла у входа в огромный, заполненный людьми бальный зал в холодном смятении. Рядом ее супруг любезно приветствовал череду гостей, тянувшихся из парадного холла. По пути из церкви и во время свадебной трапезы сэр Рейналф сиял улыбками, принимая комплименты и добрые пожелания, расточаемые его молодой жене. Чайна выглядела потрясающе, являя собой интригующий образ молодой красавицы, казалось, за одну ночь избавившейся от робости и неловкости, свойственных юности. До сих пор она не сказала ему ни одного вежливого слова и не удостоила ни единым взглядом, в котором не светилась бы неприкрытая враждебность. Однако ее сдержанность, очарование и свежесть в сочетании с невероятной аурой чувственности возбудили его интерес до крайности. Было ли это связано с сознанием, что он вскоре получит нечто, принадлежавшее Джастину, или просто с тем фактом, что он добился своего, – сэр Рейналф не знал. Он ощущал трепет, пронзавший Чайну каждый раз, когда он касался ее, видел румянец, вспыхивающий на ее щеках в ответ на его многозначительные улыбки, и знал, что этой ночью его ждет не меньшая награда, чем обретение финансовой независимости.
Все еще занятый волнующими мыслями о свадебном ложе, сэр Рейналф сделал знак музыкантам и повернулся к Чайне:
