– Я не дам вам этого сделать со мной, Онести!.. Не дам!..
– Чего?
– Заставить меня потерять над собой всякий контроль!
– Какое это имеет значение? Ведь мы намерены расстаться и больше никогда друг друга не видеть! Так почему бы нам и не запомнить эту ночь на всю оставшуюся жизнь? Если вас беспокоит, что возможны трудности с расторжением брака, то будьте уверены: я никогда и никому не расскажу о том, что между нами произошло.
Джесс вновь прильнул к ее губам.
Онести же была готова вот-вот разрыдаться. Она так давно мечтала о человеке, которому ей суждено принадлежать душой и телом! А теперь – принадлежать мужчине по имени Джесс! Сейчас ей казалось, что она ждала всю жизнь именно его. И вот он был в ее объятиях! Онести не могла сдержать радости, рвавшейся наружу.
Ей захотелось почувствовать кожу Джесса. Она расстегнула пуговицы на его рубашке. В ту же секунду ладонь Джесса опустилась по ее ребрам до талии, а затем, вновь поднявшись, сжала полушарие груди. Он наклонился и прильнул губами к ее соскам. Она выгнулась ему навстречу. Согнув левую ногу, Онести обхватила ею талию Джесса. Он воспринял этот жест как приглашение. Его пальцы тут же оказались на мягких и курчавых волосиках, покрывавших лобок Онести. В следующую секунду они стали осторожно опускаться все ниже и ниже. Дыхание Онести сделалось шумным, частым, почти лихорадочным. Рассудок затуманился. Еще никогда она не думала, что наслаждение может быть таким захватывающим, полным, беспредельным...
Рука Джесса опускалась все ниже. Онести громко застонала:
– Боже, я не могу!..
Она не знала, что именно хотела сказать. Может быть, то, что не может больше выдерживать такого наслаждения. Или же пыталась протестовать против столь бесцеремонного вторжения его рук в самые интимные уголки ее тела... Ей казалось, что она цепляется за что-то невидимое, поднимаясь куда-то все выше и выше...
Неожиданно Джесс отдернул руку и отстранился. Онести вновь застонала и попыталась прижаться к нему.
– Нет, нет! – зашептала она. – Не уходите, не покидайте меня!
– Дорогая! – улыбнулся он. – О чем вы говорите? Я же только начинаю!
И в ту же секунду его напряженная плоть проникла в нее. Горячая, большая, сильная... Она проникала так глубоко, словно хотела разорвать ее тело...
Теперь застонал Джесс. Он выгнулся ей навстречу и вдруг отстранился. Потом вновь вошел в нее. Снова отстранился. И вновь... И вновь...
Боли Онести не почувствовала. Или же не запомнила. Она прижалась к Джессу бедрами, желая снова принять его в себя без остатка. Чувствовала соль на его коже, запах его волос... Ощущала силу его большого мужского тела...
Их движения становились все более частыми. Дыхание Джесса сделалось горячим и прерывистым. Глаза стали темными, как полуночный лес. Он проникал в женскую плоть Онести все более напористо и резко...
– Дж... Джесс! – негромко воскликнула Онести, чувствуя от столь яростного мужского напора головокружение.
– Отдайте мне все... – шептал он задыхаясь.
– Джесс... Я... я... О Боже мой!..
И ее ногти впились в его плечи...
Онести не помнила, долго ли это продолжалось. Но, наверное, не один час.
– Если бы все было так же прекрасно тогда, в первый раз, то я бы умер от наслаждения! – пробормотал Джесс, уткнувшись носом в грудь Онести.
– Что ж, давайте представим себе, что это и была наша первая ночь, – нежно прошептала она в ответ.
Джесс на мгновение поднял голову и хитро подмигнул:
– А ведь теперь уже вы должны мне три доллара!
Она взяла его руку и поднесла ладонь к своим губам...
Джесс проснулся в самом лучшем настроении. Крепко обняв Онести, он привлек ее к себе. Это ненасытное желание удивило Джесса: ведь ночью они уже столько раз принадлежали друг другу! И все же он хотел ее снова и снова. Был готов провести с ней весь день в постели. Но...
Им обоим предстояли очень важные дела...
– Давай-ка вставай, лентяйка! – с нарочитой грубостью приказал Джесс, впервые обращаясь к Онести на ты.
– Ты считаешь, что непременно нужно встать? – промурлыкала она, томно потягиваясь, но не открывая глаз.
– Нужно! Если мы все же хотим увидеть диких лошадей.
Онести сразу же открыла глаза:
– Боже, я совсем забыла про них!
– Зато я помню. Ибо обещал тебе. Я всегда был человеком слова!
Джесс вскочил с кровати, схватил Онести за руку и стащил на пол. Правда, тут же помог подняться на ноги...
И тут ясное тихое утро взорвалось ружейным выстрелом. Стреляли по их окну. Джесс повалил Онести на пол и прикрыл собой от осколков оконного стекла, вдребезги разбитого пулей. В следующую секунду один за другим раздались еще три выстрела. Однако громкие крики, донесшиеся с улицы, подсказали Джессу, что больше стрельбы не будет. Во всяком случае, в ближайшие минуты. Он встал и помог Онести чуть приподняться и сесть на пол.
– Тебя не задело?
– Нет. А тебя?
– Даже не поцарапало.
– Думаешь, это стреляли по нам?
– Вряд ли... Судя по последним трем выстрелам, стреляли с большого расстояния. Оттуда различить, что это мы, было бы просто невозможно.
Тем не менее выстрелы послужили для Джесса напоминанием о тех опасностях, которые буквально преследовали его в последние годы.
– Давай быстро соберем вещи и подобру-поздорову уберемся отсюда! – решительно сказал он.
– Лучше, если ты пойдешь седлать лошадей, а я пока соберу вещи. Так будет быстрее!
– Ты уверена?
– Уверена. Встретимся в вестибюле.
Джесс быстро оделся и вышел. Как только дверь за ним закрылась, Онести почувствовала, что у нее подгибаются колени. Она медленно опустилась на край кровати. Вновь и вновь Онести переживала только что случившееся. Выстрел... Звон разбивающегося стекла... Джесс, закрывший ее своим телом... О Боже! Он мог погибнуть! И только она одна стала бы тому виной! Пусть эти пули не попали в цель. Но следующие могли бы стать для него роковыми!
Неземное блаженство, которое Онести едва успела испытать, поблекло подобно осеннему листку. Нет, она не может дальше вести себя подобным образом! Не может и не смеет! Она должна, даже обязана рассказать Джессу о своем родстве с Дьюсом Магуайром, о его гибели и той опасности, которая грозит самому Джессу. Она все еще ничего не знает о том, чего Джесс хотел от ее отца, и не представляет себе, как он может отнестись к ее признанию. Но все равно он имеет право знать о грозящей ему опасности и должен быть готовым ко всему, даже самому худшему. Конечно, он очень разозлится на нее за столь долгое молчание. И возможно, никогда не простит. Но все же это будет лучше, чем видеть его мертвым...
Онести вытерла глаза, встала с кровати и принялась собирать вещи.
