Она сглотнула, пытаясь смочить пересохшее горло, и произнесла единственные слова, которых ждал от нее Рейнло:
— Возьми меня, Николас.
Страстный хриплый шепот Антонии сломил волю Рейнло.
Отбросив сдержанность, он повалил Антонию на кровать и накрыл ее тело своим. Обхватив руками ее бедра, он осыпал шею и плечи дождем поцелуев. Дождем куда более яростям, чем тот, что барабанил по окнам. Великая буря бушевала в Рейнло. Антония волновала его кровь, как ни одна другая женщина до нее. Пытаясь усмирить в себе ненасытного зверя, Рейнло поднял голову и посмотрел на Антонию. Лицо ее пылало, полные губы горели от его жадных поцелуев, но в глазах застыло выражение беззащитности.
Видя ее наготу и уязвимость, Рейнло ощутил непривычное смятение. Никогда прежде он не испытывал подобных чувств в постели с любовницей. Бывалый ловелас, он не страдал от неуверенности в себе, но эта женщина не походила на остальных его случайных спутниц. Она заслуживала большего, чем мог ей дать отъявленный повеса.
Рейнло коснулся тугой жемчужины ее соска. Пальцы его предательски дрожали. У Антонии вырвался возглас блаженства, бледные круги вокруг ее сосков стали темно-розовыми. Николас знал, как восхитительно чувствительна грудь Антони, и все же охватившая ее дрожь отозвалась в нем обжигающей волной желания. В его душе всколыхнулось смятение.
— Ты прекрасна, — прошептал он, наклоняясь и целуя ее грудь.
Антония выгнула спину.
Сжав губами ее сосок, Николас медленно обвел его языком.
Рука скользнула вниз, к легкому светлому пушку внизу ее живота, лаская и дразня. Зубы его легонько куснули сосок, Антония тихо всхлипнула и застонала.
От каждого прикосновения к ней Николас получал неизъяснимое блаженство. Эта женщина заставила его пройти все круги ада, но теперь он сжимал ее в объятиях. Рейнло не в силах был поверить своему счастью. Еще один жалящий поцелуй, и он поднял голову.
В прошлый раз он овладел Антонией в темноте. Теперь он жаждал видеть ее прелестное лицо, наблюдать, как оно меняется.
— Не останавливайся, — хрипло взмолилась Антония и, качнув бедрами навстречу ласкающей руке Николаса, нетерпеливо развела ноги.
— Ни за что.
Казалось, прикасаться к ней так же приятно, как лежать, греясь в теплых лучах солнца. Прежде жизнь Николаса была холодной, как ненастная зимняя ночь. Он осыпал поцелуями прекрасную грудь Антонии, о которой так долго грезил.
— Ты не представляешь, как сильно я тебя желаю.
Его рука коснулась ее лона. Антония издала сдавленный крик, вздрогнув всем телом. Губы Рейнло ласкали ее соски, а пальцы мучительно медленно гладили шелковистую плоть, жаркую и влажную.
В неистовом порыве Антония сжала ладонями его голову, зарылась пальцами в волосы. Лишь когда ее хриплые вздохи превратились в отрывистое стаккато, Рейнло смягчился. Прижавшись губами к мягкому плоскому животу Антонии, он нетерпеливо развел руками ее бедра.
По его телу прошла судорога. Из горла вырвался восторженный вздох.
Его взгляд с жадностью впился в ее лоно. Припухшее, розовое, блестящее от влаги. У него закружилась голова от пьянящего аромата ее плоти, полной желания. А может быть, тому виной было его бешено бьющееся сердце.
Он приник губами к этому благословенному роднику, ощущая солоноватый вкус страсти. Всего несколько мгновений спустя по телу Антонии пробежала дрожь, с губ ее сорвался крик. Никогда прежде Николас не испытывал подобного блаженства. Хриплые стоны Антонии звучали для него райской музыкой.
Его пальцы скользнули к ее лону, вторя жалящим движениям языка. Вскрикнув, Антония на миг замерла, захваченная новым ощущением. Держа ее в объятиях, Рейнло испытал странное чувство, будто окружающий его мир стал другим. Не будь он так распален желанием, то чертовски испугался бы.
Его рука проникла в тайну ее плоти, и в одно мгновение Антония унеслась в мир чувственных грез, далекий от этого мира.
— О да!..
Блаженный крик Антонии показался Николасу самым сладостным звуком на земле. Его пальцы и губы ласкали ее плоть. Антония подвела его к грани безумия. Он жаждал ответить ей тем же. Он даст ей наслаждение, сокрушительное как буря. Он заставит ее обратиться в пепел и восстать с его именем на устах.
Она будет принадлежать ему. Всецело.
Откуда этот всепоглощающий голод, откуда эта нестерпимая жажда обладания? Захваченного страстью Рейнло это уже заботило.
Тело Антонии еще трепетало от пережитого блаженства, Николас уже спешил вновь вознести ее на вершину. Ее пальцы погрузились в его волосы и с силой потянули золотистые пряди. Рейнло впитывал ее нектар, его зубы, язык и губы изжигали страсть Антонии, доводя наслаждение до безумно- крещендо.
Антония достигла пика поразительно быстро, ошеломив Николаса. Он так долго жил в плену мучительных фантазий, что реальность, яркая, головокружительная, незабываемая, превзошла его мечты.
Он жаждал вновь доставить Антонии наслаждение, застать ее исступленно шептать его имя. Ему хотелось увидеть ее опьяненной, околдованной страстью, которую мог утолить лишь он один. Его обуревало желание овладеть ею, но, глядя на нее, трепещущую, молящую, беспомощно распростертую перед ним, он испытывал острый хмельной восторг.
— Николас… — надломленным голосом взмолилась Антония.
Ее пальцы, еще недавно яростно терзавшие волосы Рейнло, ослабев, нежно перебирали золотистые пряди.
— Николас, подожди.
Рейнло неохотно поднял голову. В глазах Антонии читалось смятение.
— Я хочу ощутить тебя внутри себя. Почувствовать, как наши тела сливаются воедино. Хочу чувствовать тебя, знать тебя одного, думать только о тебе.
Голос ее прервался, наступила тишина. Тяжело дыша, Антония устремила на Николаса обжигающий взгляд. Лицо ее исказилось. Казалось, ее терзает буря противоречивых чувств.
Рейнло медленно сел на постели, неотрывно глядя на Антонию.
Густые ресницы Антонии затрепетали, на губах показалась неуверенная улыбка.
— Я смутила тебя?
— Нет… — начал было Рейнло, но осекся. Искренность Антонии заслуживала честного ответа. — Да.
Запрокинув голову, Антония посмотрела ему в лицо. Николасу почудилось, что он заглянул в душу, сияющую в ясной синеве ее глаз.
— Поцелуй меня.
Николас подчинился, ошеломленный ее страстью, ее желанием. Антония…
Подняв голову, он увидел ее глаза, затуманенные восторгом.
— Скорее, Николас, — чуть слышно проговорила она, теснее прижимаясь к нему.
