Майлз нетерпеливо отложил книгу и поднялся с кресла, остановившись спиной к камину и сложив за спиной руки. Он молча наблюдал за женой, когда она вошла через несколько секунд с сумкой для рукоделия в руках.
– Все домашние будут поражены, когда однажды узнают, что я стала самой прилежной вышивальщицей на свете, – сказала она. – Раньше я никогда не питала пристрастия к рукоделию.
– Представляю себе, ты все время была занята вытиранием слез, облегчением головных болей, перевязыванием ран и рассказыванием сказок. И уходом за отцом.
Она неловко улыбнулась и опустилась в то самое кресло, которое облюбовала в прошлый раз.
– Дома мне никогда не приходилось скучать, – сказала Эбби.
– А еще тебе приходилось заменять двум маленьким девочкам мать, – продолжал граф, – и защищать их от гнева пьяного отца вместо брата, который мог бы сам это сделать, но по большей части отсутствовал.
– Что тебе наговорил Борис? – выдохнула она, опустив сумку. Все ее содержимое с глухим звуком вывалилось на пол.
– Ты взвалила на себя все дела, – добавил граф, – и заботилась обо всех, кроме себя, Эбби.
– Что тебе сказал Борис? – Ее огромные серые глаза были прикованы к нему.
– Достаточно, – ответил Майлз, – чтобы я все понял, Эбби. Я не понимаю только, что ты обо мне думаешь. Неужели ты считаешь, что твое прошлое имеет для меня значение? Ты знаешь о Рейчел? – еле слышно проговорила она.
– О миссис Харпер? – уточнил он. – Да.
– Я сказала, что я твоя кузина, – начала Эбби, – и ты женился, ничего обо мне не зная. Ты бы никогда этого не сделал, если бы отдавал себе отчет в том, какой я незавидный товар. Дочь пьяницы, который позорил нас в обществе и заставлял страдать дома, который промотал все наследство сына и спокойное будущее дочерей. Моя мачеха сбежала с другим мужчиной и теперь содержит в Лондоне игорный дом. Достаточно было того, что тебе было известно обо мне: меня уволили за приставания к сыну хозяев. Да, Майлз, я думала, что тебе будет не все равно. Вообще-то я была в этом уверена.
– Эбби, – тихо позвал он, склонив голову к плечу. Она подняла на него глаза, побледнела и стиснула зубы.
– Скажи честно, – попросила она, – если бы я во всем призналась в то утро, как бы ты поступил? Дал бы мне рекомендательное письмо? Не думаю. Отпустил бы меня на все четыре стороны, снабдив деньгами? Возможно. Женился бы на мне? Никогда. Неужели ты думаешь, я этого не понимала?
– Так для этого тебе нужны были шесть тысяч фунтов? – спросил он. – И еще полторы тысячи, которые ты пыталась занять?
Она уставилась на свои ладони.
– Я считала его джентльменом.
– Он им и является. Джералд просто беспокоился о тебе, Эбби. Ты сначала попросила денег, а потом убежала, не дождавшись ответа. Он решил, что я наилучшим образом могу помочь тебе. Твоя мачеха тебя шантажирует, угрожая выложить мне все эти факты?
Граф заметил, что руки жены, сложенные на коленях, подрагивали.
– Она грозила забрать Би и Клару, – ответила Эбби. – Она обещала уехать на континент, если получит пять тысяч фунтов. Я люблю их, Майлз. Они еще совсем малышки, а им пришлось пройти через много страданий. Во мне что-то умерло – знаю, ты скажешь, что я драматизирую, но во мне действительно что-то умерло, – когда я впервые рассталась с ними. Но я никак не могла оставить их у себя. Теперь, после двух долгих лет, у меня снова появилась надежда, а она так жестоко захотела отнять ее. Она может взять девочек в свой ужасный дом.
– Нет, она этого не сделает. – Майлз опустился на колени и взял ее холодные руки в свои. Ее ладони были твердыми от напряжения. – Если они будут жить с ней, ей придется потратить на них немало денег и времени. Но она знает, что ты любишь их, что ты заменяла им мать после ее побега и до смерти отца. И еще она понимает, что ты часто подчиняешься велениям сердца, а не разума. Она нашла поистине неисчерпаемый источник денег. Сколько ты ей дала?
– Пять тысяч, – призналась Эбби, не поднимая глаз.
– И ей нужно еще полторы тысячи?
– Две тысячи, – поправила Эбби, – и это все, Майлз. Она уедет, как только получит эти деньги.
– Ты не веришь этому так же, как и я, – сказал граф.
Ее взгляд абсолютно ничего не выражал, а ее ноготок больно вонзился в ладонь Майлза.
– Позволь мне все же дать ей денег, – попросила она, – только эту сумму, чтобы избежать неприятностей. Я скажу, что это в последний раз. Я скажу ей, что ты все знаешь и решил взять девочек к себе. Она поймет, что больше я не смогу давать ей деньги. Я понимаю, что ужасно требовать у тебя такую сумму денег, но ты можешь вычесть их из моего содержания на следующий год. На самом деле шесть тысяч фунтов для меня слишком большая сумма. Мне бы и в голову не пришло просить так много денег, если бы я отчаянно в них не нуждалась. Я пойду завтра…
– Эбби, – сказал граф, высвобождая свою ладонь, – успокойся, дорогая. Не делай из этого трагедию. Я сам пойду к миссис Харпер и скажу ей…
– Нет! – резко возразила Эбби. – Нет, Майлз, будет лучше, если пойду я. Мы давно знаем и понимаем друг друга.
– Если ты настаиваешь, пойдем вместе, – сказал граф, – но одну я тебя не отпущу, Эбби. Я тебе запрещаю.
– Боже мой, – воскликнула она, – но мы дадим ей денег, Майлз? Пожалуйста. Я обещала и не могу отступиться, пойми это.
Что-то промелькнуло у нее во взгляде – ужас, отчаяние, Майлз не мог точно определить. Он погладил ее ладонь кончиками пальцев.
– Нам не нужно этого делать, – возразил он, – правда, не нужно. Эбби, никто не должен безнаказанно заниматься шантажом и вымогательством. – Граф внимательно вгляделся в лицо жены. – Но если от этого тебе будет лучше, на этот раз мы сделаем исключение. Однако больше она не получит ни пенни.
– Спасибо, – прошептала Эбби, – я стою тебе целое состояние, включая долги Бориса.
Он поднялся на ноги, увлекая жену за собой, и заключил ее в объятия.
– Думаю, ты стоишь гораздо больше, Эбби, – прошептал он, – а если говорить серьезно, ты бесценна.
– А я думала, скучная и некрасивая, достойная только места в тени, – прямо сказала Абигайль. – Та женщина, которой можно сделать ребенка, отвезти в Северн-Парк и оставить там навеки.
Он удивленно взглянул в ее глаза, которые находились в нескольких дюймах от его лица.
– Я слышала это от одного джентльмена из соседней ложи в театре, – ответила она на его немой вопрос.
Он на мгновение прикрыл глаза.
– Эбби…
– Ничего страшного, – быстро сказала она, – я знаю, что я некрасива. Когда ты сделал мне предложение, то не давал ложных клятв.
– Ты чувствовала себя виноватой в том, что скрыла от меня правду? Я чувствовал не меньшую вину за то, что так поспешно женился на женщине, считая, что она соответствует моему циничному идеалу. Давай простим друг друга и заживем спокойно?
