Она твердо выдержала взгляд и не отвела глаз.
– Сегодня утром я вовсе не имела в виду, что твои ласки не доставляют удовольствия.
– И все же сказала именно это – открыто и прямо.
Друстан скрестил руки на груди и прислонился к стене в непринужденной, расслабленной позе.
– Но я говорила вовсе не о том.
Густые брови вопросительно поднялись.
– Ах так? О чем же?
Кэт подошла и принялась осторожно стирать грязь со щеки мужа. Тело молниеносно отозвалось на близость, но Кэт не поддалась предательскому порыву.
– Просто очень беспокоилась о судьбе подруга и обиделась: ведь ты даже не заметил моей тревоги и не захотел облегчить страх. Наслаждение интересовало тебя куда больше!
– Так, по-твоему, борьба со страхами входит в мои обязанности?
– Когда это возможно, да. – От старания Кэт прикусила губу и принялась бережно, едва касаясь, обмывать рану на груди. К счастью, она оказалась не слишком глубокой и кровь уже успела засохнуть.
– Так что же, Фергюс нежно заботился о твоих чувствах?
– Мне редко доводилось посвящать его в свои страхи. Просто не возникало необходимости.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что этот идеальный муж, воплощение супружеских добродетелей, вовсе не был настолько дорог тебе, как казалось еще сегодня утром?
– Да, это правда.
– Значит, вы так и не достигли истинной близости?
Кэт закончила обрабатывать рану на груди и начала мыть руки.
– Нет.
– Странно. Сегодня утром мне показалось, что твой первый муж – далекий и недостижимый идеал.
– Ты же Балморал, да к тому же еще и волк. Это означает, что подобные мысли тебе неведомы.
– Неужели?
Кэт рассмеялась. Смех прозвучал чувственно, чуть хрипловато – так подействовали прикосновения, которые должны были казаться совершенно невинными.
– Конечно. Ты же еще более самонадеян, чем мой брат.
Друстан положил ладони на округлившуюся талию.
– Это упрек?
Кэт облизнула губы. Полотенце застыло в воздухе.
– Нет.
– Я вовсе не хотел смущать тебя в присутствии матушки.
– Спасибо, что сказал. Это важно. Понимаю, что наш брак – результат не совсем обычных обстоятельств, и все же это брак, и ничто иное. А потому очень хотелось бы, чтобы свекровь относилась ко мне по-доброму.
– Ты ей очень понравилась. Считает, что ты просто замечательная.
Кэт не слишком поверила утверждению, но стремление сказать приятное порадовало.
– Спасибо.
– Утром тебя обидели слова о желании поскорее вернуться в постель?
– Очень обидели.
– Но я вовсе не собирался пренебрегать твоими переживаниями. Потому и сказал, что Лахлан не сделает англичанке ничего плохого.
Друстану хотелось, чтобы Кэт поверила сразу и безоговорочно. Но этого не произошло. Она тяжело вздохнула:
– Этого было мало. Чтобы успокоиться, требовалось срочно повидать Эмили и удостовериться, что все в порядке.
– Ну и что, удостоверилась? Подружку никто не обидел?
– Да, все очень хорошо. Лахлан действительно учит ее плавать.
– Видишь, твои страхи оказались безосновательными. Надо было поверить мне на слово.
– Разве я могла это знать?
– Но ведь я твой супруг.
– И что же из этого следует? Ты супруг, но жена для тебя ничего не значит… как личность. Просто средство, орудие мести. Твой господин хотел ответить оскорблением на оскорбление и для этого выбрал меня, сестру обидчика. – Кэт попыталась было освободиться, но не тут-то было.
– Ты принадлежишь мне. И прав на месть клану Синклеров у меня ничуть не меньше, чем у Лахлана.
– И потому ты не мой супруг, а мой похититель. А свадьба – всего лишь способ мести: и твоей, и господина.
– Я твой супруг, – упрямо, настойчиво повторил Друстан.
Кэт опустила глаза. Он прав. Хорошо это или плохо, а именно с этим человеком-волком ей предстоит провести жизнь.
– Да, ты мой супруг. Согласно закону церкви, – не удержавшись, добавила она.
– А еще – согласно твоей клятве и твоему собственному признанию не далее чем вчера вечером.
Кэт решила не отвечать на выпад.
– Но ведь ты не испытываешь ко мне никаких чувств?
– А тебе хочется, чтобы я их испытывал?
– Какой женщине этого не хочется? В конце концов, я твоя жена. Нам предстоит провести рядом немало лет.
– Ты не откровенничала с Фергюсом. И все же позволь спросить: он любил тебя?
Кэт и вправду этого не знала. Если и любил, то ни разу не признавался в своем чувстве.
– Он был внимателен.
– А я нет?
– Ты отмахнулся от моего страха за Эмили так, как будто он ровным счетом ничего не значил.
– Я же сказал: страх безоснователен. И все же согласился поговорить с Лахланом за обедом, хотя сначала планировал не выходить из спальни по крайней мере дня два. Это называется «отмахнулся»?
– Но…
– Ты слишком нетерпелива.
– А ты слишком непонятлив. Я боялась за Эмили, неужели не ясно?
– Если бы доверилась мне, то бояться было бы нечего.
– Как я могу тебе довериться?
– Я твой муж, – снова повторил Друстан, словно неоспоримый факт мог решить все проблемы.
– Из мести.
– Разве имеет значение, почему именно мы женаты? Ты моя жена, и этим все сказано. Не какая-то случайная женщина, которой довелось согреть мою постель.
Тебе предстоит рожать мне детей и оставаться рядом до последнего дыхания – и в радости, и в горе.
– Хочу доверять тебе, – призналась Кэт. Конечно, лучше быть уверенной в том, что твои чувства и желания что-то значат для мужа, что он старается действовать в твоих интересах.
– Так доверяй.
– Это нелегко.
– Легко. Стоит лишь приказать себе.
– Но ведь ты способен убить моего брата.
– Только в том случае, если он объявит войну или попытается отнять тебя.
Утешение не слишком убедительное, особенно если учесть, что оба обстоятельства более чем вероятны.
– А как насчет моего ребенка?
Ладонь Друстана по-хозяйски устроилась на животе, словно оберегая еще не родившегося малыша.
– Что тебя волнует?
– Талорк непременно захочет вернуть его в свой клан.
Друстан презрительно сморщился.
– Разве можно разлучать ребенка с матерью?
– Ему нет до этого никакого дела.
Кэт искренне любила брата и все же понимала, что порой тот проявлял поразительное упрямство, если не сказать бездушие.
Фергюс был криктом. Значит, и младенец наверняка родится криктом.
– Талорк не получит ребенка.
Обещание одновременно и успокоило, и напугало.
– Боюсь войны.
– Ничего не поделаешь. Таков обычай нашего народа.
– Этот жестокий обычай привел к вымиранию. Не всем старинным традициям стоит слепо следовать, Друстан.
