«Или Лахлан», – добавила Кэт про себя. Впрочем, она считала, что мнение Эмили на этот счет вполне заслуживало уважения. Вождь слишком самонадеян, чтобы опускаться до обмана.
– Сусанну я знаю всю жизнь. Она ни за что не будет лгать.
– А меня ты знаешь всего лишь два дня и одну ночь. Тем не менее я тоже не способна на ложь.
Сердце защемило, но Кэт не понимала отчего. Недоверие должно не ранить, а оскорблять и возмущать. Так что же происходит? Почему так больно?
– Может быть, это Магнус убедил сестру рассказать историю?
– Зачем? Наш кузнец не настолько стеснителен и робок, чтобы бояться официального предложения. А поскольку Сусанна скорее всего уже ждет маленького, ему вряд ли отказали бы… независимо от того, как она стала его.
– Но если он захватил ее, Лахлан все равно мог бы объявить войну.
– И даже ложь не смогла бы предотвратить кровопролитие. Нет, Магнусу незачем толкать жену на обман.
– Итак, ты все-таки стремишься обвинить мою сестру во лжи?
– Нет. Я всего лишь прошу тебя поговорить с ней… поговорить с Талорком. Пожалуйста, не упрямься!
– И каким же образом, по-твоему, это можно сделать?
– Ну, например, ты мог бы отправиться к Синклерам открыто, на переговоры.
– И конечно, взять с собой тебя?
– Меня Талорк выслушал бы более внимательно, чем тебя. И все же нет… если, конечно, ты сам не считаешь, что мне следует присутствовать.
Кэт всю жизнь общалась с самолюбивыми и вспыльчивыми воинами, а потому хорошо знала, когда следует пойти в наступление, а когда лучше ретироваться.
– Ну а если я откажусь взять тебя к Синклерам, ты откажешь мне в близости?
– Нет.
– Докажи.
Кэт доказала в полной мере. Она отбросила в сторону все тревоги, волнения, страхи и с готовностью приняла радость и наслаждение. Эмили считала, что подруга не понимает ее решения позволить Лахлану нежные прикосновения, но Кэт все понимала. Даже слишком хорошо понимала. Она и сама отчаянно нуждалась в той страстной близости, которую дарил муж. Стремилась почувствовать неразрывную связь – пусть даже и иллюзорную.
Но с другой стороны, почему же иллюзорную, если сам Всевышний решил сделать их с Друстаном священными супругами?
За ужином Лахлан снова приказал, чтобы Эмили села рядом, слева. Кэт и Друстан остались у себя, так что Ульф сел по правую руку от вождя и всецело завладел его вниманием. Эмили не могла с уверенностью утверждать, что воин специально исключил ее из разговора, но подозревала, что дело обстояло именно так. Ульф определенно ее недолюбливал.
Конечно, он брат Лахлана, но, даже несмотря на это, она тоже не испытывала симпатии к неприветливому, резкому человеку.
Эмили машинально ковыряла в тарелке. Есть не хотелось, а потому она внимательно разглядывала собравшихся в зале воинов. Ангус – крикт. Лахлан – тоже. А вот насчет остальных она не знала. Следить за Ангусом и отмечать малейшие особенности его поведения было куда проще, чем следить за сидящим рядом вождем. Но все же Эмили умудрялась украдкой, краем глаза поглядывать и на соседа.
– Почему ты не спускаешь глаз с моего воина, англичанка?
Ну вот, хитрость не удалась.
– А разве я на кого-то смотрю?
– Может быть, она предпочитает его компанию, – ядовито заметил Ульф из-за плеча брата.
Эмили недовольно посмотрела на него. Какой неприятный, ехидный человек! Лахлан повернулся к ней:
– Это правда? Хочешь сидеть с ним за одним столом? – В вопросе слышалось не столько беспокойство, сколько удивление.
– А если бы это было так, разве что-нибудь изменилось бы?
– Нет, ничего бы не изменилось.
Иного ответа трудно было и ожидать.
– Так зачем же спрашивать?
– Чтобы знать.
Ульф издал презрительный звук. Эмили наклонилась и пристально посмотрела на обидчика.
– А вы всегда такой грубый?
Воин вскочил на ноги и смерил пленницу, а потом и брата испепеляющим взглядом.
– И что же, я должен стерпеть и это оскорбление?
– Если истина вас оскорбляет, то, может быть, стоит изменить манеру поведения, чтобы не пришлось держать за нее ответ? – заметила Эмили, прежде чем Лахлан успел открыть рот.
– У вас в Англии все женщины такие языкастые? – поинтересовался Лахлан, в то время как брат кипел от праведного гнева.
Эмили покраснела: в вопросе явственно слышалось обвинение.
– Нет. Моя мачеха, например, пришла бы в ужас от подобной прямоты суждений.
И все же мнение Лахлана ее волновало куда больше, чем мнение Сибил. Увы, кажется, оно было столь же отрицательным. Скоро красавец вождь возненавидит ее так же остро, как ненавидела мачеха. А может быть, уже возненавидел? Эмили грустно вздохнула и прямо посмотрела в пылающие обидой глаза Ульфа.
– Простите. Мне очень жаль, если неосторожные слова показались вам обидными.
Воин не принял извинения, однако вернулся за стол и продолжил трапезу. Оскорбление ничуть не повредило аппетиту.
А Эмили так расстроилась из-за неприятного происшествия, что совсем перестала есть. Она сидела и рассеянно переводила взгляд с одного из присутствующих на другого. Вот только на того, кто сидел рядом, смотреть не смела – боялась встретить выражение открытой неприязни и даже отвращения. То самое, которое так часто появлялось на лице Сибил во время разговоров с падчерицей.
– Новый человек мог бы подумать, что ты шпионишь за моими воинами в пользу Синклеров. – В голосе Лахлана слышалась ирония.
Эмили заставила себя посмотреть на вождя, но улыбнуться не смогла.
– Я пленница, а вовсе не шпионка.
– Почему ты так внимательно разглядываешь моих воинов? – сурово поинтересовался Лахлан.
Разве могла Эмили признаться, что пытается определить, кто из них оборотни, а кто – обычные слабые люди?
– Просто интересно смотреть на Балморалов, вот и все. – Она неопределенно пожала плечами.
– Ты немало времени провела во дворе.
Осведомленности вождя удивляться не приходилось.
И без того было ясно, что он внимательно следит за всем происходящим в замке. А за английской пленницей – особенно.
– Знакомство с членами клана оказалось очень приятным. Вы сказали чистую правду. Никто, кроме Ульфа, даже и не думает относиться ко мне враждебно.
– Брата очень волнует благополучие клана.
– А я нанесла оскорбление вождю.
– Да.
– О! – Сил для извинения Эмили не нашла – ведь она все еще продолжала искренне считать, что похищать невинных женщин во имя мести – преступление. Что поделать – видимо, им с Ульфом не суждено стать друзьями. Хорошо, что остальные члены клана относятся к ней куда более дружелюбно.
– А вот Ангус вовсе не ставит мне в пику неосторожные слова.
