Она все еще обдумывала эту идею, когда из дома вышел мистер Баррингтон, чтобы поприветствовать гостей. В Париже он одевался аккуратно и лишь носил слегка небрежную прическу, как это принято в богемной среде. Сейчас же Баррингтон скорее походил на яхтсмена, только что вернувшегося с морской прогулки. Раскрасневшийся, с растрепанными волосами, он был одет в белый полотняный костюм и сжимал под мышкой соломенное канотье.
Гвен вдруг подумала о том, что Алекс и мистер Баррингтон имели много общего. Оба они прекрасно чувствовали себя в любой обстановке, не заботясь о том, какое впечатление производят на окружающих. Таким людям нельзя было доверять.
Мистер Баррингтон взял руку Гвен и картинно поднес ее к своим губам.
— Ваше величество, — промолвил он, — счастлив приветствовать вас. Я уж думал, вы не приедете. Все гости уже собрались.
После этого Баррингтон дружески кивнул Алексу.
— Но мы выехали к вам незамедлительно, — слегка нахмурившись, заметила Гвен.
— Должно быть, остальные ваши гости выехали еще до того, как получили приглашения, — промолвил Алекс.
Баррингтон весело рассмеялся, делая вид, что принял его слова за остроумную шутку.
— Пойдемте в дом, — пригласил он гостей.
Посреди просторного прохладного вестибюля виллы бил фонтан, на который падал свет через стеклянный купол крыши, расположенный на уровне второго этажа. Пол был выложен розовым песчаником, а вдоль стен тянулся мозаичный узор из керамической плитки. Узкие ковровые дорожки вели через вестибюль к лестнице на второй этаж, ими же были устланы ступени. В коридоре второго этажа на стенах висели живописные полотна итальянских мастеров. Гвен заметила здесь несколько фресок. Баррингтон пояснил ей, что они выполнены местными художниками.
Сюжетами были Марди-Гра[1] в Ницце, знаменитая «Битва цветов» и вид на закат над морем, открывающийся с Английской набережной Ниццы.
Баррингтон остановился в самом конце коридора у массивных, покрытых грубоватой резьбой дверей.
— Напитки подают в пять в саду, — сообщил он. — Ужин в семь. Это довольно рано, как видите. Дело в том, что мы даем гостям возможность съездить после ужина в Монте-Карло, чтобы поразвлечься перед сном. Экипаж отправляется в девять. Раньше мы подавали еще один — для поездки в казино Ниццы, но у него сломалась ось прошлой ночью. Поэтому пока придется довольствоваться только заведениями Монте-Карло. Думаю, что тех, кто любит азартные игры, это не разочарует. А теперь я предлагаю вам отдохнуть, прежде чем влиться в наше общество. Хотя вы, мисс Гудрик, выглядите свежо, как маргаритка, созревшая для букета.
Это был комплимент, хотя и довольно сомнительный. Он как будто намекал на зрелость дамы.
— Благодарю вас, — поколебавшись, сказала Гвен.
— Увы, но сезон сбора маргариток уже закончился, — промолвил Алекс.
Баррингтон засмеялся:
— Конечно, конечно. Мы все сейчас находимся на террасе, поэтому, если хотите, можете присоединиться к нам. У меня гостят супруги Риццарди — Джузеппе и Франческа. Вы, наверное, с ними не знакомы. Они прибыли вчера, и я поселил их по соседству с вами. Риццарди — большие поклонники творчества Бизе и наверняка будут очарованы пением мисс Гудрик. О, подождите-ка! — Баррингтон заглянул за угол. — Моукс, негодяй, иди сюда!
Из-за угла показался невысокий седой человек в годах, в руках он держал поднос с бокалами шампанского.
— Угощайтесь, — сказал Баррингтон гостям. — Это лафит и «Марго». Других марок шампанского я не пью. Начнем наш праздник с шиком. Я тоже выпью с вами бокальчик.
Гвен украдкой посмотрела на Алекса. Он разглядывал Баррингтона так пристально, как будто силился найти ключ к разгадке какой-то тайны. Возможно, его надеждам суждено было сбыться. Уголки губ Баррингтона подрагивали, как у мальчишки, изо всех сил пытавшегося сохранить что-то в секрете.
— Будьте здоровы! — промолвил Алекс, подняв бокал.
И хотя он улыбался, его глаза продолжали упорно сверлить хозяина дома. Мистер Баррингтон, казалось, не замечал этого колючего взгляда. Повернувшись, он по-мальчишески задорно улыбнулся Гвен.
— Должен признаться, я заметил, что с вами не все в порядке, — промолвил он, понизив голос.
У Гвен упало сердце. Неужели Баррингтон о чем-то догадался? Может быть, он увидел в газетах ее фотографии? Лондонские издания наверняка писали о ее неудавшейся свадьбе.
— Я имею в виду ваш зонтик от солнца, дорогая, — заметив, что она растерялась, с усмешкой сказал Баррингтон. — Сдается мне, вы потеряли его.
Гвен рассмеялась.
— О, он мне и не нужен! — воскликнула она. — Я привезла с собой палку побольше, вы же видите.
Алекс поперхнулся шампанским. Баррингтон бросил на него уважительный взгляд, хотя повод для уважения так и остался неясен Алексу.
— Ну и прекрасно, — промолвил Баррингтон и отпер дверь в апартаменты. — Вот здесь вы и будете жить в течение нескольких дней. А вообще-то вы можете гостить в моем поместье, сколько вам будет угодно. Гости для нас не обуза. Чем дольше они живут в этом доме, тем лучше.
Поклонившись, Баррингтон удалился. Как и ожидали Алекс и Гвен, спальня в апартаментах была одна. Кроме нее, в их распоряжение хозяин дома предоставил просторную гостиную с широкими застекленными дверями, выходившими на балкон, с которого открывайся чудесный вид на море.
— Какой странный человек, — пробормотала Гвен.
— Почему ты так решила? — спросил Алекс, остановившись у застекленных двустворчатых дверей.
— А тебе он разве не показался странным?
— Да, конечно, но мне хочется знать твое мнение о нем.
Гвен на минуту задумалась.
— Он произносит слова, как это делает школьник на уроке, стараясь произнести все гласные правильно. И чувствуется, что он освоил этот навык не так давно и не в полной мере.
— Это еще не значит, что Баррингтон — скверный человек.
— Нет, конечно! Упаси меня Бог осуждать его за это. Я просто сказала, какое впечатление производит на меня его странное произношение.
— Тем не менее интуиции надо доверять, — промолвил Алекс и прошел в небольшой будуар, примыкавший к спальне, стены которой были оклеены светло-персиковыми обоями с золотым тиснением.
Единственное окно спальни выходило на искусственное озеро, расположенное напротив торца дома. Кровать была обтянута москитной сеткой. Обстановка спальни по сравнению с роскошной гостиной выглядела скромной. По-видимому, предполагалось, что здесь гости будут лишь спать.
Впрочем, размеры кровати вовсе скромными не казались. По мнению Гвен, долго разглядывавшей ее, на ней могли бы разместиться король Генрих VIII с доброй половиной своих жен. Кровать занимала большую часть помещения.
