– Я имею в виду, что она может прислушиваться ко всяким разговорам, может повести себя неблагоразумно и попытаться влиять на короля.
– Но Георг всегда утверждал, что не позволит женщине вмешиваться в его дела. Кстати, а что слышно о Саре Леннокс?
– Я не желаю, чтобы ты стала неуважительным тоном говорить о короле только потому, что ему случилось быть твоим братом.
– Но я уверена, что Ваше Высочество не станет отрицать очевидное, – сказала принцесса Августа. – Всем известно, что Георг был отчаянно влюблен в Сару Леннокс.
– Эта женщина теперь благополучно вышла замуж. Хотя мне жаль Банбери. И вообще, я не хочу, чтобы вы – девушки – говорили об этом. Но я действительно желаю, чтобы вы старались почаще вызывать Шарлотту на откровенные разговоры. Нужно узнать, действительно ли король советуется с ней…
– Иными словами, шпионить за ней, – заметила принцесса Августа, – точно также, как вы приказали нам делать, когда король собрался жениться на Саре Леннокс.
– Вздор, – возмутилась ее мать. – Я просто хочу, чтобы вы помогли Шарлотте.
Принцесса Августа язвительно улыбнулась, да еще на глазах у Каролины-Матильды! Сомневаться тут нечего, подумала вдовствующая принцесса, ее старшая дочь отбивается от рук, становится циничной и желчной и прекрасно понимает, что скоро превратится в старую деву.
Да, сколько волнений. И не только из-за Шарлотты, но и из-за своей дочери Августы.
Она отпустила дочерей и решила, поскольку Августа становится такой несговорчивой, ей непременно нужно найти мужа.
Хотя лорд Бьют уже больше не являлся главой правительства, вдовствующая принцесса не могла допустить, чтобы король забыл о том, что она по-прежнему считает своего «дорогого друга» главным советником семьи. Поэтому направляясь к королю, чтобы поговорить с ним об Августе, она попросила лорда Бьюта присутствовать при их разговоре.
Они не выезжали вместе, так как это спровоцировало бы толпу на непристойные оскорбления. Теперь повсюду можно было увидеть людей с сапогами и юбками на длинных шестах или развешанные на видных местах карикатуры.
Принцесса старалась не афишировать свои выезды и знала, что лорд Бьют поступает так же.
Король принял их приветливо, но не с тем почтительным уважением, которое проявлял прежде. Теперь ей уже больше не нужно было напоминать ему, чтобы он вел себя как король, а ведь ей постоянно приходилось делать это прежде. Георг прекрасно сознавал бремя государственных забот и не хотел, чтобы кто-либо напоминал ему о его долге.
– Я пришла к тебе поговорить о твоей сестре, – сказала вдовствующая принцесса. – Мы тут строили планы относительно ее будущего и решили: настало время что-то предпринять.
– А что именно?
– Надо выдать ее замуж. Она с каждым днем становится все более раздражительной. Не забывай, Августа на год старше тебя. Мы должны поскорее найти ей мужа.
– Нелегко найти принца-протестанта.
– Это всегда было проблемой. Но мы должны постараться. Она становится просто несносной. Ее невыносимо терпеть при дворе.
– Бедная Августа! – сказал Георг. – Конечно, надо устроить ее жизнь.
Вдовствующая принцесса со вздохом продолжала:
– Августа глубоко переживает из-за того, что стареет и что не родилась мальчиком. У нее из головы не идут рассказы о той ночи, когда она родилась, и мы торопились уехать из Хэмптона в Сент-Джеймс, так как твой отец надеялся, что это будет мальчик – наследник трона, который обязательно должен родиться там. В Сент-Джеймс ничего не было подготовлено к нашему приезду и бедную Августу пришлось завернуть в скатерть.
Лорд Бьют и король и прежде не раз слышали эту историю, но сейчас она приобрела новый смысл.
– А когда королева… твоя бабушка, Георг, пришла, чтобы взглянуть на нее, то сказала, что этой бедной малютке пришлось родиться в унылом мире. Так кажется оно и есть. Бедная Августа! Они никогда не примирится с тем, что родилась девочкой. Мы должны найти ей мажа, Георг, – твердила, как заклинание, принцесса.
– Сделаем все, что в наших силах.
– И поскорее, Георг. Нельзя затягивать это дело. Августу уже и теперь не назовешь молодой девушкой.
– Мы будем считать это делом первоочередной важности, – сказал Георг и посмотрел на Бьюта. В их отношениях еще осталось нечто дружеское.
– Я нахожу, что Гренвил слишком самонадеян, – обратился король к нему. – А Питт… с Питтом тоже весьма нелегко. Я прислушался к вашему совету и вызвал его к себе. Я понял, что это необходимо теперь, когда умер Эгремонт. Но Питт ставит свои условия. Он хочет восстановить в парламенте вигов. Если бы он вернулся в качестве главы правительства… Но ведь он притащит за собой вигов. И я сказал ему: «Мистер Питт, здесь затрагивается моя честь, а вы хотите, чтобы я поддержал это». И вот Гренвил продолжает возглавлять правительство, досаждать мне и наводить на меня скуку.
– Боже, ну и времена настали, – вздохнул Бьют, но не смог предложить ничего утешительного.
Прежде все было иначе, подумал Георг.
Но теперь он должен заняться устройством брака для своей сестры. Бедняжка Августа! Естественно, ей хочется выйти замуж и иметь детей, пока не будет слишком поздно. Он это понимал. В Ричмонде у него было двое своих малышей. Если бы только он мог вырваться к ним, поиграть с ними, насладиться жизнью деревенского сквайра.
Но долг – прежде всего. Через несколько дней он уже вел переговоры о браке между его сестрой Августой и Карлом, герцогом Брауншвейг-Вольфенбюттель.
Если Георг был недоволен Джорджем Гренвил, то и Гренвил сердился на Георга. Он, например, знал, что король обращался сначала к Питту, а самого Гренвила пригласили возглавить правительство только потому, что условия Питта оказались неприемлемыми. Гренвил выяснил, что к встрече Питта с королем приложил руку Бьют, и именно он посоветовал Георгу обратиться к бывшему министру.
Гренвил в ярости поспешил к королю.
Как только король принял его, Гренвил начал читать ему одну из своих нотаций, которые так утомляли короля. Даже когда Георг начала зевать и посматривать на часы, Гренвил и не подумал стать более кратким. Наконец, раздраженный до предела король заявил, что должен заняться другими делами. Гренвил ответил, что теперь перейдет к самому главному. Его беспокоит тот факт, что лорд Бьют, покинувший правительство из-за своей непопулярности в народе, все еще имеет влияние на Его Величество и даже позволил себе предложить Его Величеству вновь призвать Питта, и что возвращение Питта стало бы реальностью, если бы не непреклонность последнего.
Король пытался уловить суть его разглагольствований, когда Гренвил вдруг сказал:
