– Ты не посмеешь, – рыкнул Сомертон.
Нож сделал небольшой надрез.
– Ну надо же, – сокрушенно вздохнул Пенхэллоу. – Как неудачно. Нож соскользнул. Я ужасно неловок.
Чертов идиот!
Луиза заставила себя стоять смирно. Она чувствовала, как по шее стекает тонкая струйка. Припомнив свою первую ночь с Сомертоном в Понсонби-плейс, она нерешительно заговорила:
– Сэр, я…
– Какая у него мягкая бледная кожа, – заявил Пенхэллоу. – На ней, вероятно, видны любые царапины. От любого пореза остаются шрамы. Интересно, как на эту бледную поганку может без отвращения смотреть его любовница?
Сейчас она его ударит.
– Ублюдок. – Сомертон, прищурившись, внимательно следил за ними. Почему он не сделает что-нибудь? Не заставит Пенхэллоу действовать? Ведь не может же он бояться причинить ей вред.
– Вы разумный человек, Сомертон, и знаете, как много она для меня значит. Ваша глупая месть может стоить молодому Маркему жизни. Такой многообещающий молодой побег будет с корнем вырван из земли…
– Хватит! – заорал Сомертон. Он выглядел сломленным.
Боится за нее?
– О, я вовсе не хочу перерезать мальчишке горло, – сказал Пенхэллоу, соблюдая полное спокойствие. – Но я также не желаю, чтобы мое горло оказалось перерезанным, и не хочу, чтобы женщина, которую я люблю, страдала рядом с вами. Поэтому предлагаю вам, старина, медленно подняться по лестнице. Я последую за вами – вместе с нашим юным другом – на безопасном расстоянии. В таком порядке мы подойдем к двери комнаты, где вы держите в плену невинную женщину и ее маленького сына. О, что за свирепое выражение лица! Расслабьтесь, я всего лишь называю вещи своими именами.
По лицу Сомертона что-то промелькнуло. Он как-то странно передернулся, но продолжал держаться очень прямо – большой и сильный человек на фоне элегантной мраморной лестницы.
Этот бесконечно сильный человек изо всех сил сдерживался.
Из-за нее. Ради нее.
Луиза забыла об остром ноже Пенхэллоу, об обхватившей ее руке, из-за которой было трудно дышать. Перед ней остался только Сомертон, страдающий и борющийся, с ненавистью глядящий на Пенхэллоу.
Потом он перевел глаза на Луизу и слегка ссутулился, словно признавая поражение.
– Ты – проклятый ублюдок, Пенхэллоу!
– Не хуже, чем вы, сэр. Ведите нас.
Пенхэллоу подтолкнул ее вперед, и они двинулись вверх по лестнице за широкой спиной Сомертона. Луиза нехотя переставляла ноги, не сводя глаз с идущего впереди человека. Они поднялись на площадку второго этажа, и Сомертон повернул к двери в комнату Филиппа.
– Дверь заперта? – полюбопытствовал Пенхэллоу.
Сомертон полез в карман за ключом.
– Разумеется.
– Открывайте.
Сомертон покачал головой:
– Нет. Отпусти Маркема, и я дам тебе ключ.
Пенхэллоу язвительно хохотнул:
– Я уже семь лет играю в эти дурацкие игры. Открой дверь, предъяви мою невесту, разумеется, живую и здоровую, и получишь назад своего драгоценного секретаря.
– Нет. Отпусти его.
Луиза почувствовала резкую боль и вскрикнула.
Сомертон рванулся вперед. Его глаза были дикими.
– Черт с тобой! Ты заплатишь за все!
– Вряд ли. Несколько капель крови легко смыть холодной водой. Именно холодной, запомните. Горячая вода в этом деле опасна.
– Отпусти его, Пенхэллоу, – хрипло прошептал Сомертон. – Ты же получил, что хотел.
– Еще нет.
Нож снова впился в шею, но Луиза стиснула зубы и не издала ни звука.
– Я же знаю, что ты все равно убьешь его.
– Зачем? – Пенхэллоу размахнулся и ногой распахнул дверь.
В следующее мгновение Луиза влетела в комнату. Она упала на колени и схватилась рукой за горло, а Пенхэллоу, совершив акробатический прыжок, уже снова навис над ней.
Она успела только взглянуть на свои испачканные кровью пальцы, как Пенхэллоу снова поставил ее на ноги и прижал к себе, оглядывая комнату.
Удивительно тихую комнату.
Без предупреждения он швырнул ее, как ненужную тряпку, на деревянный пол.
Сомертон поднял ее, на мгновение порывисто обнял и коснулся пальцем пореза на горле.
– Боже мой, девочка, – пробормотал он.
– Где они? – завизжал Пенхэллоу. – Говори, негодяй! В какие игры ты со мной играешь?
Луиза тоже огляделась. Комната была пуста. Игрушки, книги, маленькая кровать – все было на местах, словно обитатели этой комнаты растворились в воздухе.
Сомертон подошел к окну и выглянул на террасу. Нижняя рама была открыта, и вниз свисала тонкая веревка, привязанная к стоящему в углу диванчику. Он сначала вытащил веревку, потом взялся за подоконник и осмотрел все внизу.
– Похоже, они перехитрили нас обоих, – спокойно констатировал он.
Пенхэллоу фыркнул.
– Они перехитрили вас, – сообщил он. – Лично я не имею к этому никакого отношения. Зачем было держать в детской комнате такую длинную веревку? И почему бы заодно не объяснить им, как сделать веревку, связывая простыни? Они могли погибнуть!
– Внизу балкон, – сказал Сомертон. – Они не подвергались ни малейшей опасности. – Он присел на подоконник и внимательно осмотрелся. Он был собран и насторожен.
К Луизе вернулся дар речи:
– Сэр, должен ли я найти их?
Пенхэллоу метнулся к двери:
– Черта с два! Я сам найду их и положу конец этому спектаклю.
С невообразимой быстротой Сомертон выбросил из окна веревку и перебросил свое грузное тело через подоконник.
– Если я не найду их первым, – сказал он и исчез.
Диванчик заскользил к подоконнику и с грохотом врезался в стену под ним.
Луиза вскрикнула и подбежала к окну. Сомертон спускался по стене Палаццо Анджелини как заправский скалолаз. Не прошло и нескольких секунд, как он достиг террасы, перепрыгнул через ограждения и устремился по зеленой лужайке к видневшимся на краю кустам боярышника.
За ее спиной послышался громкий лай.
Луиза оглянулась.
В дверях приплясывал Куинси и заливался лаем, словно все белки мира устроили перед ним цирковое представление.
Что касается лорда Роналда Пенхэллоу, он давно исчез.
Сомертон выбрался из зарослей, потный и запыхавшийся. Солнце слепило глаза. Он заслонился от яркого солнца ладонью и осмотрел зеленый склон, спускающийся к реке.
Куда она отправилась?
Куда увезла его сына?
Возможно, они все спланировали с самого начала, его жена и Пенхэллоу. Возможно, он как-то сумел передать ей записку о том, что ее ждут у реки. На этот раз они надежно спрячутся, найдут какой-нибудь затерянный уголок, чтобы он, Сомертон, больше никогда не увидел Филиппа.
