Поцелуи и ласки сменяли друг друга, потихоньку смещаясь к ее плечам, затем к груди. Ритмичные, нежные движения его пальцев, сжимавших один сосок, почти сливались в ее сознании с движениями его языка, целовавшего другой. Раскручивающаяся спираль наслаждения заполняла все ее тело, начинаясь с макушки, спускаясь вниз и сворачиваясь в клубок вокруг средоточия ее женского существа. Предвкушение пенным потоком залило ее сокровенную плоть, и она сильнее прижалась к его жарко налитым чреслам, чувствуя, как сжимается пустота внутри ее, снова ища чего-то.
Ладони его скользнули на ее живот, ноги, лаская и ощупывая, изучая формы ее тела, делая маленькие открытия: что, например, по краям ее грудей и под коленями у нее были особо чувствительные места, и если пальцы его прикасались к ним, то она начинала задыхаться и дрожать всем телом. А потом ее руки лениво, сонно, знойно стали платить ему той же монетой за проявленное любопытство… и доставленное наслаждение.
Тела переплетались, чувства сливались, наслаждение все возрастало, и Рейн с Чарити, следуя ни на что не похожему узору-образцу, выведенному судьбой, принялись ткать узор любовного наслаждения.
Чарити открылась Рейну, приветствуя тяжесть его тела, обращая его силу в собственное могущество, по мере того как он вторгался в ее трепетавшую мягкость. Он обхватил ее, окружил своим телом, впитывая ее ласку и отвечая нежностью. Они выгибались и напрягались, следуя ритму инстинкта, обмениваясь ощущениями и открытиями, пока наконец в какой-то момент не началось подлинное соединение их тел. Медленно, наступая и отступая, как волна, его напряженная плоть вторгалась в податливый жар ее тела, растягивая и заполняя ее, вздымаясь внутри ее наперекор ее нетронутости. Полушепот-полустон сорвался с губ Чарити, коснулся слуха Рейна, заполнил его мысли, его грудь. Это была капитуляция, и вместе с тем наслаждение и радость, заключенные в едином тихом и обволакивающем звуке, который эхом разнесся по его крови и отдался в сердце.
Выгибая спину, Рейн приподнимался над ней при каждом движении, поднимая и ее с собой, а Чарити все крепче цеплялась за него, охватывала ногами. Снова и снова шепча его имя, она впитывала напористую энергию его тела и парила на крыльях его желания. Все выше взмывала она и горела все ярче, пока тело ее и все чувства не потряс взрыв и все стало немыслимо белым и беззвучным… ослепительным. И сквозь слепящую пелену пыла и освобождения почувствовала, как выгибается, сокращается и его тело, обретающее свое собственное освобождение внутри ее.
Все разноцветное, поняла вдруг Чарити, когда сердце ее начало биться снова, ее словно омывают потоки прекрасных текучих цветов. Из всеобъемлющего белого явились бледно-желтые тона, налившиеся вдруг яростно-золотым сиянием, которое, краснея, обращалось в оранжевый, малиновый, темно-коричневый. По мере того как дыхание ее становилось спокойнее, другие, красные, тона стали отдавать в голубизну, превращаться в винно-багряные, густо-лазурные, ярко-фиолетовые. Это было точно так, как рассказывала бабушка: цвета… и любовные наслаждения.
— Это волшебство, — прошептала Чарити.
— Так и есть, ангел мой. — Рейн очень нежно вышел из нее и лег на постель рядом. Он притянул Чарити к себе, прижал к груди, обнимая и наслаждаясь прикосновением ее влажной кожи. — Хотя, мне кажется, одних рук тут маловато.
Она подняла на него потемневшие, блестящие глаза.
— Тут должно участвовать и сердце, да? Рейн улыбнулся в ответ.
— И сердце.
Улыбка земного ангела расцвела на губах Чарити, кончиками пальцев она коснулась его бархатистых губ. Теперь Рейн Остин принадлежал ей, так же как и она — ему. Он поймал ее руку, поцеловал ее. И вместе они погрузились в сладкий, жаркий сон.
Чарити проснулась от непривычного, но приятного ощущения, что Рейн обнимает ее тело. Приподняв голову, она стала смотреть на него в серебряном свете луны, изумляясь тому, как причудливо соединялись в нем сила и нежность и как это притягательно.
Рейн. Он как раз такой мужчина, какой ей нужен. Его появление вырвало ее из пучины горя и душевной муки. Помогая своему подопечному, она выпустила на свободу женщину внутри себя, повзрослела, набралась опыта. Он дал ей возможность проявить инстинктивное стремление ухаживать и помогать. А теперь вот ввел и в могущественный мир ночного волшебства… и любви.
Многие из тех восхитительных вещей, которые произошли с ней во время сегодняшней любовной бури, все еще оставались не до конца понятными, однако она догадывалась, что события этой ночи были гораздо важнее, чем просто наслаждение, которое дарят друг другу. В течение какого-то времени она чудесным образом видела его глазами и слышала его ушами, испытывала те же чувства, была частью его тела. А он получил долю в ее ощущениях и чувствах. Она закрыла глаза и, наслаждаясь близостью его тела, снова погрузилась в сон.
Во время этого волшебства любви Чарити поделилась с ним и своим телом, и наслаждением, и любовью…
Чарити выскользнула из ослабевших объятий спящего Рейна, уже возле двери бросила нежный взгляд на его мускулистую грудь и взъерошенные волосы, подняла щеколду и вышла. Коридор был пуст, серый бледный свет лился в него сквозь окно. Она остановилась, прислушалась. Только-только рассвело, и бабушка ее, вероятно, еще не просыпалась. Следовало бы уйти от Рейна пораньше, но когда она в первый раз попыталась выскользнуть из постели, он проснулся, и одно повлекло за собой другое… Он любил ее снова. Она улыбнулась, тронув пальцами припухшие губы.
Она поспешно пересекла коридор и нырнула в свою комнату. Мышцы приятно ныли, напоминая о непривычной работе. Нужно быстро помыться, и, пожалуй, она даже успеет… Не дойдя до кровати, Чарити вдруг замерла.
На ларе в изножье кровати сидела леди Маргарет. Лицо у старухи было серое, совсем как свет начинающегося дня, под глазами залегли темные круги — последствие бессонной ночи.
Сморщенные руки крепко сжимали концы шали. Старуха подняла голову и выпрямилась, не сводя глаз с измятой ночной рубашки Чарити, с ее растрепанных волос и нацелованных губ. Но не это, а дивный свет, которым, словно топазы, лучились глаза внучки, заставил ее сердце сжаться. Это был свет любви… так сияют глаза женщины, которая отдала свое сердце.
— Он… — Голос леди Маргарет прозвучал непривычно хрипло. — Он творил для тебя ночное волшебство?
Чарити закусила припухшую губу и кивнула, голос не повиновался ей. Из ее уст вырвался лишь шепот:
— У него волшебные руки, бабушка. Все было точно, как ты рассказывала… и даже лучше.
Леди Маргарет поднялась и, с трудом передвигая затекшие ноги, подошла к внучке.
