– Думаете о доме? – спросил Саймон, опускаясь рядом с ней на стул у окна, на который она указала.
Дом. В последнее время Габи не думала почти ни о чем, кроме Нормандии. Ее голова постоянно была забита несвязными мыслями. Девушка размышляла о том, откуда старый Роланд, главарь местных контрабандистов, получал свой кальвадос. Габриель постоянно вспоминала о Голиафе, гадая, как он теперь проводит те часы, которые раньше посвящал повышению ее мастерства в фехтовании. О Маскароне невозможно было думать спокойно. А когда Габи представляла Ролло таким, каким видела его в последний раз, – красивым и обходительным, в военной форме – к ее горлу подкатывал комок. Габриель стала понимать, что о доме лучше вообще не думать.
– Одна из наших коровниц должна была обвенчаться как раз на той неделе, когда меня привезли сюда, – произнесла наконец Габриель.
– И поэтому вы опечалены?
– Нет. Отчего же? Я очень за нее рада. Минетта поймала в сети одного из наших садовников, по которому сходили с ума все девушки.
– Понятно, – сказал Лэнсинг, задумчиво глядя на нее. Габриель усердно разглаживала зеленые атласные ленточки, которыми была украшена ее юбка.
– Интересно, как все прошло?
– Прошу прощения?
– Минетта, – огромные глаза Габриель смотрели прямо на лорда.
«Зеленые, словно трава», – не к месту подумал Лэнсинг и заставил себя сосредоточиться на том, что говорила девушка.
– Даже Ролло был к ней неравнодушен. – Габриель на мгновение задержала дыхание и, немного подождав, продолжила: – Он говорил, что Минетта – настоящая женщина. Интересно, что… что он имел в виду?
Лэнсингу стоило огромного труда не расхохотаться. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы ответить с серьезным видом:
– Думаю, что девушка просто любила немного пофлиртовать, вот и все.
– Флиртовать! – пренебрежительно воскликнула Габриель. – Мне не нравится флиртовать!
Она подумала о поцелуе Кэма в замке Шато-Ригон. От одного только воспоминания все ее тело запылало.
– Не нравится флиртовать! – Лэнсинг не знал, смеяться ему или удивляться. – Милая моя, в нашем обществе флирт de rigueur.[49] Все хорошо воспитанные джентльмены и леди должны обладать хотя бы элементарными познаниями в этой сфере.
Габриель задумалась над словами лорда.
– Вы хотите сказать, что это что-то вроде стрельбы из пистолета, фехтования и тому подобного?
Хотя губы Лэнсинга так и норовили расплыться в улыбке, он сумел произнести спокойным тоном:
– В какой-то степени, да.
– И… и можно ли повысить свое мастерство с помощью тренировок?
– Конечно.
Улыбка Габриель была неуверенной, робкой и наконец стала ослепительной.
– Ах, Саймон, – выдохнула девушка, – сможете ли, согласитесь ли вы быть моим учителем?
Лэнсинг подавил в себе мимолетное ощущение неловкости. В этом нет ничего дурного. Он был убежден, что Кэм слишком умен, слишком рассудителен, слишком вежлив, чтобы обижаться на подобную невинную игру во флирт. Кроме того, Кэма здесь не было.
– С удовольствием, – улыбаясь, произнес лорд.
Габриель вздохнула, подняла голову и надула губки.
Глаза ее были закрыты.
Улыбка Лэнсинга стала шире.
– Ах, такой вид флирта, – тихо посмеиваясь, сказал он. – Габриель, разве вас ещё ни разу не целовали?
Девушка открыла глаза.
– Целовали, но мне не понравилось.
– Не понравилось целоваться? Что ж, это очень… трагично! Позвольте мне показать вам, как это может быть приятно.
Он взял ее за руки.
– Ближе, – тихо произнес Саймон.
Она подалась ближе к нему и доверчиво откинула голову. Его губы, прохладные, словно талый снег, легчайшей лаской коснулись ее губ.
Лэнсинг чуть-чуть отстранился.
– Приоткройте губы, – прошептал он.
– Я бы не советовал этого делать!
Голос Кэма, раздавшийся с порога, прорезал тишину, словно грохот выстрела. Габриель и Лэнсинг, сидевшие у окна, с виноватым видом отодвинулись друг от друга. Когда Кэм вошел в комнату и с шумом захлопнул за собой дверь, они вскочили на ноги.
– Кэм, что ты здесь делаешь? – спросил Лэнсинг. – Я думал, ты осматриваешь маяки вдоль скал.
Колбурн нехорошо улыбнулся.
– Так вот чем объясняется это милое свидание tete а tete.[50]
Враждебный настрой друга застал Лэнсинга врасплох.
Саймон уставился на герцога. Быстро придя в себя, Лэнсинг воскликнул:
– О нет! Кэм, ты все неправильно понял! Я просто помогал Габриель разобраться с трудностями флирта. Ну, ты знаешь, когда она выйдет в свет…
Лорд тревожно взглянул на Габриель. Девушка делала вид, что ее очень заинтересовала шнуровка на ее лайковых туфлях. Лэнсинг заметил, что взор Кэма устремлен на жену. Саймон начал осознавать, как все это выглядит со стороны. Он бы громко расхохотался, если бы не понимал отчетливо, в какой опасной ситуации находится.
Сохраняя серьезное выражение лица, Лэнсинг великодушно предложил:
– Что ж, Кэм, теперь, когда ты здесь, возможно, ты будешь не против продолжить урок?
Саймон перевел взгляд с Кэма на Габриель. На него не обращали ровным счетом никакого внимания. Казалось, что его вообще нет в этой комнате. Лэнсинг прочистил горло.
– Тогда я пойду прогуляюсь.
Он подождал ответа. Тишина.
Саймон изящно поклонился Габриель, небрежно пожал плечами и неторопливо вышел из комнаты.
Прошло несколько мгновений, прежде чем Кэм заговорил.
– Флирт? – произнес он и подошел ближе.
Габриель подняла подбородок. Англичанин был достаточно близко, чтобы она смогла рассмотреть его глаза. Их цвет был неоднородным. Голубая радужная оболочка глаз стала еще светлее по краям. Габриель на мгновение подумала, не наблюдает ли она сейчас явление, о котором англичане говорят «из глаз искры летят». Девушка почувствовала, что герцог в очень дурном настроении.
– Лорд Лэнсинг учил меня, как быть настоящей женщиной, – сказала Габриель в свою защиту.
Однако светлые ободки в глазах Кэма стали еще четче.
– Настоящей женщиной, – процедил он сквозь зубы. – Что именно это означает?
– Ты сам знаешь. – Габриель не выдержала его сверлящего взгляда и с тоской посмотрела на полуоткрытую дверь.
– Будь так любезна, освежи мою память.
– Ну, то, о чем ты говорил. – Девушка бросила на герцога мимолетный взгляд. – Ты говорил, что я должна стараться быть похожей на Луизу.
Ее ответ, казалось, смутил его.
– Я такое говорил?
Габриель кивнула.
– Ты хочешь стать настоящей женщиной?
Девушка осознала, что с англичанином произошла перемена. Если бы Габриель не изучила его так хорошо, она могла бы подумать, что в его голосе звучит нежность.
