Прохладный ветер обвевал их, иссушая влагу их тел. Он очень осторожно откатился от нее и подал ей рубашку. Она надела ее, но не застегнула. Вместо этого она уютно устроилась на его руке и позволила своим пальцам разгуливать по его груди и темным волосам, темной дорожкой сбегавшим вниз. Ники думала о том, что он очень красив особой мужской красотой. Она наклонилась и провела языком по рельефным мускулам его груди, чувствуя в своем теле все возрастающее напряжение.
— Николь, — сказал он предостерегающим тоном, но она не обратила на это внимания.
Она просто не могла оторваться от него. По крайней мере, сейчас. И никогда не сможет. Ей еще так много надо было о нем узнать.
— Ты такой вкусный, — прошептала она.
Он усмехнулся, и ей очень понравилось ощущение движения его тела. Он усмехался вполсилы. Так же, как и улыбался. Он никогда не смеялся. Ей внезапно захотелось услышать, как он смеется, и, будучи в прекрасном настроении, она начала играть волосами на его груди, щекоча и возбуждая его.
— Николь, — предупредил он снова, но его грудь стала содрогаться еще сильнее, и что-то снова забеспокоило ее внизу. Она опустила взгляд, с восторгом и интересом наблюдая за ним.
Она знала, что его плоть увеличивается и твердеет, но еще не видела, как это в действительности происходит. Луна снова спряталась за облаками, почти не оставив им света, поэтому она протянула руку и потрогала, ощущая силу возбудившейся плоти.
— Это очень интересно, — сказала она, тщательно исследуя его член рукой.
Он застонал:
— Интересно?
— Замечательно, — добавила она.
Она продолжала с интересом наблюдать за эрекцией, медленно водя по нему пальцами, пока Кейну не показалось, что еще минуту, и он взорвется.
— Насколько большим он может стать? — наивно спросила она.
Кейн весь вибрировал от желания. И она гладила его, явно влекомая любопытством и инстинктом.
— Сядь, — сказал он и усадил ее на себя. Он почувствовал, что его плоть стала еще больше.
— О, — застонала она, — о, боже!
Внезапно она оседлала его, и он испытал такую гамму ощущений, каких не испытывал раньше даже в постели с самыми опытными и. искусными любовницами. Она крепко сжала его ногами, двигаясь так, что кровь начала закипать в его жилах и весь он стал как натянутая струна.
Все это время он купался в волнах невероятной чувственности. Наконец он взорвался в ней, и она закричала, низко и хрипло.
Когда все кончилось, Ники опустилась на него и поцеловала долгим и страстным поцелуем, а затем расслабленно вздохнула.
— Небесные колокола, — прошептала она.
Несмотря на усталость, он почувствовал, что его член снова приподнимается, и улыбка вновь появилась на его губах.
Чувство реальности покинуло Кейна и вернулось только тогда, когда они начали одеваться. Его отъезд висел между ними как занавес в театре, создавая некий барьер. Кейн понимал, что Ники не знает, насколько плотный этот занавес, но мысль о нем заполонила весь его разум, как вода, вышедшая из русла реки во время половодья.
— Это ведь ненадолго, — сказала она, дотрагиваясь до его лица с такой нежностью, что ему захотелось посадить ее на свою лошадь и умчаться прочь, прочь от Логовища, прочь от обязательств, лжи и смерти.
— Ты выглядишь таким печальным, — заметила она.
Чертова луна. Он вздохнул. Что бы он ни сказал, это будет ложью. Вся его жизнь — ложь. Даже себе он всегда лгал. Ему было так легко, когда он обнимал ее. Он искал себе оправдание в любви к ней, и оно легко пришло к нему, когда его кровь закипела. Он сказал себе, что все будет в порядке, что Мастерс даст ему время; но теперь ветер охладил его тело и разум, заставив мыслить более трезво.
Мастерс не собирается спускать его с крючка, даже если он даст ему отсрочку, что весьма сомнительно. Ники непременно узнает о его предательстве. Он использовал ее, как Мастерс использует его. У Кейна перехватило дыхание. Черт побери, что он сделал? С ней? С собой?
— Кейн?
Он взглянул на нее. Она смотрела на него снизу вверх. Он обнял ее и притянул к себе, одной рукой поглаживая короткие волнистые волосы.
— Всегда помни, что ты была мне очень нужна, — произнес он.
Ее тело напряглось, и он понял, что сделал ошибку. Была. Не надо было говорить в прошедшем времени. Его слова прозвучали как прощание — впрочем, так оно и было.
— Ты вернешься? — неуверенно спросила она.
— Я попытаюсь, — ответил он. Последовало продолжительное молчание. Он говорил это и раньше, но теперь эти слова стали звучать как-то по-новому.
Он понял, что она это тоже почувствовала, по тому, как она закусила губу и прижалась к нему.
— Обещай, что вернешься.
— Я не могу, — ответил он.
— Почему?
— Ты помнишь, что за мою голову обещана награда?
— Тогда не уезжай. И не уезжай с Сэмом Хильдебрандом.
— Я не оставлю его здесь с тобой.
— Дядя позаботится обо мне.
Он покачал головой:
— Другие люди, ваши «гости», не хотели, чтобы Янси прогоняли. Хильдебранд пользуется уважением. Твоему дяде придется нелегко, если он прямо сейчас убьет Хильдебранда.
— Митч?..
— Ники, вы все тут как на пороховой бочке, — сказал он. — Твоему дяде удавалось контролировать положение только благодаря собственной железной воле и авторитету, но теперь он уже не так силен, и другие догадываются об этом.
— Почему тебе так необходимо уехать?
— Из-за друга, — коротко ответил он. — Из-за лучшего друга, который когда-либо у меня был. Я обязан ему всем, в том числе и жизнью. Если я не смогу вернуться, помни об этом, Николь. Ничто другое не могло бы заставить меня покинуть тебя.
Она дрожала. Ему надо было отослать ее до того, как он скажет что-либо еще, до того, как забудет то, другое обязательство, единственное, которое он сделал в своей жизни и которое намеревался выполнить.
На секунду он прижался щекой к ее волосам.
— Если по какой-либо причине я не вернусь через три недели, — наконец произнес он, — выбирайся отсюда. Как только сможешь. И возьми с собой Робина. У меня есть немного денег. Я пришлю их с Энди утром.
— Дядя…
— Послушай меня. Ты сделала для него все, что могла. Ты вернула ему все, что могла. Ты должна это сделать если не ради себя, то ради Робина.
— Это не просто долг, — запротестовала она. — Я люблю его.
На какое-то мгновение, чтобы скрыть захлестнувший его приступ боли, Кейн закрыл глаза.
— Я знаю, — мягко произнес он наконец. — Но он хочет, чтобы вы с Робином были в безопасности. Поэтому он и пригласил меня сюда. Ему не станет легче от того, что ты будешь оставаться здесь, подвергая себя опасности. И, если я не вернусь через три недели, обещай мне, что ты уедешь.
