– Как ты мог привезти ее сюда. Английская шлюха еще хуже любой шотландской девки! Ей здесь не место. Оно мое!
– Нет, – ответил Лаоклейн гневно. – Оно никогда твоим не было и не будет! Киарром руководила жадность, когда он отправлял тебя сюда и пообещал то, чем он не может распоряжаться. До сих пор я терпел тебя, но ты больше не будешь злословить о моей жене. Ты уедешь отсюда с первыми лучами солнца.
Она побелела и зло произнесла:
– Как ты смеешь! У моего отца больше прав на Галлхиел, чем у какого-то предателя. Ты боролся вместе с Джеймсом против своих же единокровных людей. Если бы я была мужчиной и старше тебя, я бы убила тебя! Ты – предатель, Лаоклейн Макамлейд, и никто этого не забудет!
– Если это помнят, то только потому, что Киарр вдыхает новую жизнь в этот рассказ, когда его начинают забывать. Он думает, я глупый? Я знаю его намерение, но все его планы окажутся бесполезными.
Широко раскрытые глаза Лесли блестели, рот скривился.
– А тебе не принесут пользы ни твой ум, ни твое богатство. Киарр одержит победу!
– Многие жаждали заполучить то, чем я владею, но один за другим они или терпели неудачу, или умирали. Я не боюсь своего дядю. Передай ему это, когда вернешься.
Лесли вдруг представила ужасную картину своего возвращения в Аирдсгайнн: опозоренная, злые языки начнут сплетничать по поводу ее поражения. Ее страх разбудил в ней желание перевоплотиться. От ее твердости ие осталось и следа, она превратилась в гибкую плоть и, извиваясь, высвободилась из простыни, прикрывавшей ее тело. Она стояла перед ним, покачиваясь. Ее белое тело было само совершенство, от острых грудей до узких бедер. Она подняла руки.
– Нет, Лаоклейн, не изгоняй меня из Галлхиела. Ни одна англичанка не сможет доставить тебе удовольствие так, как сделаю это я.
Выражение его лица не изменилось, когда он отвернулся от нее.
– Я пришлю к тебе Никейла. Его пыл под стать твоему.
Глядя на дверь, которую он оставил широко открытой, Лесли медленно опустилась на колени. Обнаженная, она припала к коврам и прикусила губу. Планы ее сорвались, но дочь Киарра не может потерпеть неудачу. Она не может позволить себе этого. Галлхиел встретится с ней вновь.
* * *
Лучи утреннего солнца неуверенно касались кромки темнеющих облаков. Солнце светило неярко и не согревало. Все было в дымке. Лесли молча наблюдала за тем, как вывели ее коня. Капюшон ее накидки прикрывал ей лицо. Благодаря настойчивым приказам Лаоклейна было мало людей, которые могли бы наблюдать и обсуждать отъезд Лесли. Ее конюх вышел вперед помочь ей. Она встала сапогом на его подставленную руку и быстро взлетела на спину коня. Не глядя назад, она ударила коня кнутовищем по блестящему крестцу. Он рванул вперед, сметая с дороги мужчин.
Дара отвернулась от окна и пошла назад к кровати, к худой крепкой фигуре мужчины, который полулежал на ней.
– Она уехала, – сказала она между прочим.
Лаоклейн поднял брови:
– Да, у нее не было выбора.
Дара видела, как он лег и закрыл глаза. Он был спокоен. Она медленно застегнула тугие крючки на платье, причесалась и завязала волосы лентами. Когда она закончила свой туалет, Лаоклейн все еще был в постели.
– Я не верю ей, дорогой.
– Я тоже. Макамлейдам не везло в вопросах семейной преданности.
– Твой дядя разгневается.
– Киарр? – Лаоклейн посмотрел на нее полуоткрытыми глазами. – Он всегда недоволен. Дорогая, не беспокойся так.
– Это Лесли вызывает мой страх. Не ее детская ревность ко мне, а что-то более глубокое. Она как плод, чья кожа блестит поверх гнилой сердцевины. Я не боюсь девчонки, я боюсь только зла, которое она может причинить тебе.
– Ты ясновидящая, дорогая?
Она резко посмотрела на него и поняла, что он шутит над ней. Она покачала головой:
– Если бы я обладала даром предвидения, то я мечтала бы лишиться его.
– Рожденные ясновидящими сохраняют дар предвидения на всю жизнь. – Он больше не шутил.
– Как ты думаешь, она вернется?
Он не спеша встал.
– Да. Но не одна.
Наблюдая, как он расправлял складки на своей накидке и надевал пояс, она думала о том, что если есть дар предвидения, то существует ли дар, позволяющий изменить несчастливую судьбу.
Окрестные города не отличались особой красотой. Издалека Синнесс имел некоторую привлекательность. Город окружала стена. Перышки молодой весенней травы пробились между ее камнями, покрытыми лишайниками. От этого стена казалась менее неприступной. Очертания крыш внутри города не были симметричными, но расстояние смягчало остроту их линий. Вдалеке зеленели поля, а изгороди между ними были крепкими и толстыми.
Внутри, за воротами, красоты было куда меньше. Скромные деревянные дома теснились один за другим. Узкие улочки и ужасные тупики были постоянно грязными. У каждой двери были кучи мусора.
Приходская церковь Синнесса была построена два века тому назад. Скромное здание с гладкими стенами и крепкими каменными колоннами. Лучи догорающего солнца проникали в церковь сквозь арочную дверь и крошечные круглые окошки. Золотистый блеск солнца был единственным украшением, которым могла похвастаться церковь. Неф и алтарь были небольшими, у восточной апсиды была сводчатая крыша.
Со стороны алтаря слышался спокойный голос. Говорили на латыни. Первому голосу вторил другой, за ним третий.
Дара опустила глаза, только бы не видеть строгого лица священника. Она чувствовала себя неловко в его присутствии. Он отказывался совершить церемонию и соединить могущественного шотландского графа и английскую девушку. Но ее мольба за ребенка возымела успех, даже больший, чем королевское разрешение, подписанное собственноручно Джеймсом и им запечатанное. Священник согласился.
Он вдруг замолк, и она поняла: они обвенчаны.
Лаоклейн больше не обращал внимания на строгого Божьего служителя.
– Ты красива, леди Галлхиел.
Она улыбнулась сияющей улыбкой. Какое значение имеет неодобрение нахмурившегося священника? Она стала женой Макамлейда по всем законам Бога и человека. Лаоклейн взял ее за руку, и они вышли из церкви.
Бретак ждал их на улице, держа их лошадей. При виде их он улыбнулся. Дара улыбнулась ему в ответ, когда он подсаживал ее в седло. Заходящее солнце окружило нимбом ее каштановые кудри, а лицу и шее придало персиковый оттенок. В ее глазах светилась радость.
Она была красива. На ней было платье сине-фиолетового цвета, таким бывает гиацинт, растущий на склоне холма. Платье прилегало по талии и переходило в широкую юбку со складками. На шее у нее была цепочка из мягкого золота, украшенная филигранью и жемчугом. Лаоклейн надел ей эту цепочку именно в это утро.
