— Это Гейбриел вам сказал?
Вариан отрицательно покачал головой:
— Я знал об этом еще до отъезда из Лондона, туда и направлялся «Аргус».
— Вы шли под всеми парусами в залив, полный каперов? Требовать от них, чтобы они зачехлили свои пушки и последовали за вами в Лондон, как послушные овечки?
— Я был уполномочен предложить великолепное поощрение, помимо амнистии.
— Титулы? Земли? Поместья? Швырнуть рыцарское звание тому, кто уже господствует на море, — все равно что бросить монетку в сундук тому, у кого уже полно сундуков с монетами и нет склада, где их хранить.
Мгновение герцог смотрел на нее, потом беспомощно развел руками.
— В таком случае мне нечего предложить, кроме правды.
Я здесь не за тем, чтобы шпионить за вашей семьей. И я не собираюсь изучать звезды, морские карты и береговые ориентиры с целью выдать кому-нибудь положение данного острова. И это я делаю без всякой задней мысли, — сказал Вариан.
Он наклонился и крепко поцеловал Джульетту в губы. — И предложение вам я сделал по доброй воле, а не со страху, как вам могло показаться. Хотя вы очень опасная девушка, и я в полном замешательстве от того, как легко вам удалось перевернуть все мои привычные представления о жизни… о том, что я привык считать прочным, истинным и неизменным. И теперь я вижу все это совсем другими глазами.
Вариан внимательно изучал ее лицо, не делая попытки снова поцеловать.
Джульетта не могла понять, принесли его слова разочарование или облегчение. Не знала она и того, как поступила бы, если бы он снова обнял ее: ответила поцелуем или оттолкнула. Не утешало даже то, что в замешательстве не она одна.
Хотя как бы она ни притворялась… она знала, черт возьми, что может положиться на его врожденное благородство, которое не позволит ему предать огласке происшедшее между ними. А сейчас он будет объясняться в любви… и ей как-то придется на это реагировать.
Джульетта Данте встала.
— Идемте в дом. Я умираю с голоду и ужасно хочу пить.
Вариан не спешил подниматься, не спешил менять выражение лица, чтобы оно не выдавало его чувства.
— Если мне придется встретиться с вашим отцом, то я хотел бы привести себя в порядок.
— Платье, в котором вы были вчера, делает вас надменным и самодовольным. По правде говоря, вы произведете лучшее впечатление в коже и батисте.
— Полагаюсь на ваше суждение, мадам.
— Неужели? Тогда соберитесь с духом, сэр, потому что настоящий суд ждет вас в доме.
Вариану пока еще не довелось познакомиться ни с Люцифером, ни с Джеффри Питтом, хотя он много слышал о них.
Симарун был, наверное, самым высоким и широкоплечим человеком, какого герцогу доводилось видеть в жизни: настоящая гора черных мышц. Глаза у него были как две черные дыры, выжженные в голове. Когда гигант растянул губы в ухмылке, заостренные зубы сверкнули, подобно кинжалам.
Питт выглядел менее грозно. Он был не такого высокого роста и не такой мощный, как другие мужчины в гостиной.
Но, как предупредила Джульетта, его сила — в уме. Ему, как и Симону Данте, лет сорок пять, но морщин меньше, а седины в волнистых волосах, выгоревших на солнце, совсем нет.
Глаза цвета нефрита, светло-зеленые и очень внимательные.
Человек, попытавшийся обмануть его, был бы большим глупцом. Улыбался он подкупающе дружелюбно. О тонкой интуиции свидетельствовала понимающая улыбка, с которой он переводил взгляд с Вариана на Джульетту и обратно, когда она представила мужчин друг другу.
— Выпьете с нами стаканчик бренди? — спросил Симон Данте. — Или хотите попробовать наш местный ром?
— Бренди, пожалуйста. Боюсь, мой желудок еще не привык к местному напитку.
Данте тоже изучал своего гостя: взлохмаченные волосы, влажная одежда, свежая царапина на виске. Он наполнил бокал и протянул его герцогу.
— Похоже, тебе пришлось нелегко, парень. Какие еще мучения придумала для тебя моя дочь?
К счастью, Джульетта еще не отпила из своего бокала, иначе рисковала подавиться.
— Мисс Данте предложила мне осмотреть ваш остров, и это было захватывающее дух зрелище. И она была так добра, что пригласила меня на ваше собрание, — ответил Вариан, глотая наживку. — Должен сказать, я испытываю сейчас священный трепет, капитан. Жаль только, что вам не подчиняются мошки, напавшие на нас на обратном пути.
— Злобные маленькие кровопийцы, правда? — поддержал герцога Гейбриел. — Мне пришлось шпагой прокладывать нам путь.
— Вы поднимались на гору? — Симон удивленно посмотрел на младшего сына, как будто не ожидал от него такого подвига.
— Настроение было подходящее, — пожал тот плечами. — Я и сам себе удивляюсь. Но кто-то же должен присматривать за этими двумя. Джолли могла столкнуть его с обрыва, прежде чем мы услышим пожелания короля.
Симон Данте выразительно посмотрел на царапину на щеке сына, которая уже начала темнеть. Потом повернулся к Вариану:
— Ваше здоровье, сэр.
— И ваше, капитан.
Они пили, глядя друг на друга поверх бокалов.
— Итак, вы прибыли, чтобы передать нашей братии «Акт о помиловании», который прощает нам все грехи и нарушения закона, если мы будем соблюдать договор с Испанией. Я правильно понял суть послания?
— Есть несколько дополнительных поощрений, но в целом — да. Это позволит сократить три страницы королевского послания с многочисленными «почему и зачем» до одного предложения.
— Этот акт король подписал собственноручно? Или за него эту грязную работу сделал один из его министров?
— Подписал сам король. Я собственными глазами видел, как он подписывал. При подписании присутствовал также посол Испании, который потом отправил копию документа в Мадрид.
— Этот декрет у вас с собой?
— К несчастью, нет. Он пропал вместе с «Аргусом».
Джонас, стоявший в другом конце комнаты, презрительно фыркнул:
— Очень кстати!
Вариан повернулся и взглянул ему прямо в янтарные глаза:
— Да, правда. Я ведь мог бы сказать, что у меня были с собой бумаги, удостоверяющие, будто я — китайский император. Но раз они утонули, как я могу это доказать?
— В таком случае, — продолжал Джонас, — у нас есть только ваше слово, что вы именно тот, за кого себя выдаете?
— У меня нет ни малейшей причины лгать вам, сэр, — спокойно сказал Вариан Сент-Клер. — Моего слова обычно достаточно для большинства моих знакомых.
— Оглядитесь вокруг. Разве мы похожи на ваших знакомых?
— Господи помилуй! — вздохнула Джульетта. Она сидела, перебросив ногу через ручку кресла. Теперь она встала и отправилась к буфету, чтобы налить себе еще вина. — Почему уж сразу не взять кувшин с кипящим маслом и не заставить его достать камешек со дна кувшина? Если у него мясо облезет с кости, значит, он лжет. Если рука останется целой, значит, говорит правду.
