слово. Все было… таким настоящим. У нас была огромная армия. Вокруг было жарко. И я видел флаги с вышитым на них крестом.
Рени понимающе кивнула.
– Крестовый поход? – спросила она.
Вивьен неуверенно качнул головой.
– Возможно. Не знаю. – Он поднял на нее глаза так, словно Рени могла знать ответы на все волнующие его вопросы. – Я ощущал себя как-то иначе в этом сне. Мне казалось, что я был другим… у меня, похоже, была борода… я был крупнее. Боже… звучит, как бред.
Рени хихикнула.
– Вовсе нет. Ты столько чувствуешь в своих снах! Я вот не могу сказать, как ощущаю себя во сне. В моих снах все смешивается. Я лишь по образам и связям могу понять, что вижу что-то знакомое или кого-то знакомого. А ты чувствуешь даже свое тело. Это удивительно. Хотелось бы мне тоже так.
Вивьен слабо улыбнулся, но улыбка его быстро померкла. Он задумался о том, что видел. Ему не в первый раз снилось, что люди разговаривают на других языках, и он понимал эти языки. Ему казалось, что так бывает со всеми, но, сколько он ни спрашивал украдкой у других, что они видят во снах, каждый раз выяснял, что никто больше ничего подобного не видит. Что это за сны? Этот вопрос не покидал его.
Рени снова будто прочитала его мысли. Она пригляделась к нему и вопрошающе кивнула.
– Тебе часто такое снится? – спросила она.
– Такое – это какое?
– Чтобы во сне на других языках говорили, например. Или чтобы люди, которых ты знаешь, выглядели как-то иначе.
Вивьен прерывисто вздохнул.
– Мне иногда снятся земли, где я никогда не бывал. И события, в которых я никогда не принимал участия. При этом мне кажется, события из моих снов происходили очень давно… если вообще происходили. – Он нахмурился, понимая, что попросту сойдет с ума, если будет слишком много акцентировать на этом внимание. – Забудь. – Он покачал головой. – Это просто сны. Не стоит придавать им такого значения.
Рени не согласилась.
– Это не так, – сказала она, и в голосе ее прозвучало столько уверенности в собственной правоте, что спорить Вивьену не захотелось.
– Ты думаешь?
– Ты, похоже, видишь все очень подробно. Никогда не думал, что через сны с тобой могут говорить твои прошлые воплощения? – Она невинно улыбнулась, словно ее слова не были ересью, а представляли собой нечто обыденное и простое.
– Мои… прошлые… – Вивьен покачал головой. – Мне не положено даже задумываться о чем-то подобном, Рени. – Он усмехнулся. – И тебе в моем присутствии не стоило бы.
– А иначе? – хмыкнула девушка. – Арестуешь меня и сожжешь?
– У вас в семье, что, увлечение такое – дерзить инквизиторам? – буркнул Вивьен. – Мы не сжигаем людей, Рени. И уж точно не стремимся этого делать.
– Я живу в лесу, но мне прекрасно известно, что по стране то и дело пылают еретические костры, – с усмешкой сказала Рени. – Хочешь сказать, что я это выдумываю?
Вивьен поморщился.
– Нет, – покачал головой он. – Но не инквизиция приговаривает еретиков к смерти через сожжение. Церковь… – Он помедлил, понимая, как глупо будет звучать то, что он собирается сказать. Этот постулат всегда казался ему лицемерием. – Церковь не пятнает себя кровью.
Рени приподняла бровь, не стараясь скрыть своего скепсиса.
– Если не инквизиция приговаривает людей к сожжению, то кто?
– Такое решение выносит светский суд, которому передается дело безнадежного еретика, – поморщился Вивьен. – Нас заботит спасение человеческой души в первую очередь. Мы много беседуем с теми, кто попадает к нам, и пытаемся вернуть их на путь христианской веры.
Рени усмехнулась.
– Это забавно слышать от человека, который только что проснулся от кошмара своей прошлой жизни и может в деталях описать сражение, в котором никогда не участвовал. Ты ведь и сам веришь, что это не просто сны, Вивьен. Какие тебе нужны доказательства?
Он опустил глаза и промолчал. Рени коснулась рукой повязки, перехватывающей его корпус.
– Надо перевязать, – спокойно заметила она.
Вивьен приподнялся на кровати и проверил повязку, которая сбилась после сна.
– Да уж…
– Помочь тебе? – миролюбиво предложила Рени, меняя тему разговора.
– Буду тебе благодарен.
***
Ренар мрачной тенью прошел по лесной тропе и появился около дома травницы. Элиза встретила его на поляне и приветливо улыбнулась. Она ожидала, что он придет.
– Пришел проверить, не угробила ли я твоего друга? – усмехнулась она.
Лицо Ренара осталось совершенно невыразительным. Он смерил травницу оценивающим взглядом. Казалось, он до сих пор не был уверен в том, как к ней относиться и стоит ли ее опасаться. Пока она пыталась спасти Вивьена, она не подавала никаких признаков угрозы. И даже на ведовство ее действия нисколько не походили. Похоже, Вивьен был прав насчет нее – она была травницей, а не колдуньей. Все бы ничего, будь она доброй христианкой, но Элиза была язычницей. Ренар подумал о том, что она занимается идолопоклонничеством, но при этом он не припоминал ни одного идола в доме Элизы или в его окрестностях.
Тем временем девушка отбросила с лица прядь светлых волос и испытующе уставилась на инквизитора.
– Ты так смотришь, будто ждешь, что я вот-вот начну вытворять что-то, – она подобрала слово, – не богоугодное.
Ренар нахмурился и строго спросил:
– Где он?
Элиза передернула плечами.
– В доме, где же еще ему быть, – хмыкнула она. – Хотя, признаться честно, удержать его в лежачем положении не так-то просто. Все время порывается встать, начать что-то делать. Заботы не переносит на дух. Никакой.
Ренар криво ухмыльнулся.
– Мне будешь рассказывать?
– Ты не предупреждал, что как пациент он настолько невыносим, – рассмеялась Элиза, нащупав почву, на которой можно построить диалог с этим мрачным человеком. – В следующий раз привяжу его к кровати.
– Удивительно, что еще не привязала. Я бы сразу так и сделал, – хмыкнул Ренар. Элиза повторила его выражение лица почти точь-в-точь.
– Не припомню, чтобы ты так сделал во время перевязки, – язвительно бросила она.
Повисло молчание, и Элиза кивнула в сторону дома.
– Можешь пойти проведать его, если хочешь. Только, прошу тебя, не позволяй ему вставать. Он еще слаб, хотя признаться в этом для него ниже его достоинства.
Ренар закатил глаза.
– Хорошо знаю эту его черту. Правда, должен сказать, что он в первый раз доводит свое состояние до, – он помедлил, подбирая нужное слово, но, похоже, так и не смог этого сделать, поэтому сказал, – такого.
Элиза снисходительно улыбнулась в ответ на его высказывание, и Ренар неприязненно поморщился, в который раз за свою жизнь ощутив некоторые проблемы с косноязычием. При этом ему казалось, что он сам
