— Гулял, — пожал плечами Теодор и отвернулся.
— Значит, ты гулял, — она сделала акцент на последнем слове, — а я не имею права?
Теодор резко обернулся. Собственно, он так и не изменил жене — не смог перебороть свою порядочность, хотя уходил из бального зала с твердым намерением сделать это. Потом ему пришлось извиняться перед леди Минтон. Хотя Эмме обо всем этом знать не обязательно.
— Не имеешь, — холодно сказал он.
— Почему?
— Потому что я так сказал.
Некоторое время Эмма сверлила его злым взглядом, но это не произвело на мужа никакого впечатления. Он оставался холодным и решительным, всем своим видом напоминая, что случилось вечером у графини Йовиль и что такое может повториться вновь, стоит Эмме оступиться.
— Ты унизил меня, — холодно сказала она.
— Ты унижала меня не раз, — равнодушно возразил он. На это Эмме нечего было ответить.
— Чего ты хочешь добиться этим? — тихо спросила она.
Теодор мрачно улыбнулся.
— Послушания. Полного и безоговорочного послушания.
Это напомнило ей ее первое замужество.
— А как же «верность, честность и уважение»? — спросила она, чувствуя, что вот-вот сорвется и закричит.
Теодор подошел совсем близко. Он смотрел на нее сверху вниз, хотя Бог знает как это у него вышло, если учесть, что они были одинакового роста.
«Ты не способна на это,»- подумал он, а вслух сказал:
— Послушание, и ничего более. А теперь иди, я хочу спать.
Ее отослали, как служанку! Даже хуже, потому что со всеми слугами Теодор обходился как нельзя более корректно и вежливо.
Она размахнулась, но Теодор перехватил ее руку — он предполагал такую реакцию на свои намеренно грубые слова.
— Будь ты проклят! — закричала она. Теодор мрачно улыбнулся и отбросил ее руку. Вероятно, он был проклят в тот день, когда предложил ей стать его женой.
— Спокойной ночи, — сказал он холодно. Эмма выбежала из его спальни и с треском захлопнула за собой дверь.
Теодор разделся и упал на кровать, продолжая размышлять, как держать Эмму в узде, чтобы больше не повторять того, что сделал нынче вечером на балу. Он не мог вспоминать об этом без отвращения к себе. К сожалению, если он пойдет извиняться перед Эммой, то только испортит всю кампанию по «укрощению строптивой».
На следующее утро Эмму подташнивало, что было удивительно, потому что давно уже ребенок не беспокоил ее по утрам. Но она была рада любому происшествию, позволявшему ей остаться в постели. Спустя несколько минут после того, как она проснулась, пришел Теодор. Очевидно, встретил Кэтрин, которая сообщила ему о самочувствии Эммы. Он был весьма обеспокоен.
— С тобой все в порядке? — резко спросил он, стоя в дверях комнаты.
— Да, — несколько удивленно ответила Эмма. Что с ней может быть не в порядке?
— Может быть, стоит послать за врачом?
— Не надо, это просто… утреннее.
— Ты уверена?
И тут Эмма поняла, чего испугался Теодор — выкидыша. И испугалась сама. А вдруг это и правда?..
— Я пошлю, — решил Теодор и вышел из ее спальни. Не допусти, Господи! Он передал сообщение одному из слуг, наказав поторопиться, а сам отправился обратно к Эмме.
Эмма свернулась на постели калачиком, так было легче. Она была рада, что ее муки заставляют Теодора чувствовать себя виноватым. Очевидно, он считает, что вчерашнее избиение — хотя какое там избиение, скорее нервное потрясение — плохо сказалось на ее здоровье. Когда Кэтрин принесла чай, всегда помогавший ранее при утренних приступах, Теодор помог ей выпить его, как делал обычно в Дербери. Эмма очень хотела обидеться на него за вчерашнее и не принимать его помощи, но испугалась, что если она его прогонит, то он уйдет, и потому безропотно принимала его помощь. Она вспомнила, как облегчало его присутствие ее муки в Дербери, как терпеливо он пропускал мимо ушей ее нападки, как потом, когда утренняя тошнота стала понемногу проходить и ничья помощь ей не требовалась, она скучала без него. И вот он снова с ней, и у нее не хватает духу прогнать его, несмотря на вчерашнее.
Врач прибыл через пятнадцать минут — он жил неподалеку. Пока он осматривал леди, Теодор беспокойно ходил по комнате.
— Леди Эшли и ребенок в порядке, — наконец сообщил он. — Вероятно, леди вчера перенервничала? — вопросительно посмотрел он на лорда Эшли. Тот криво улыбнулся.
— Да, вчера леди Эшли действительно перенервничала, — отрывисто сказал он. Врач укоризненно посмотрел на барона, потом на его жену. Конечно, всякое бывает, супруги ссорятся, и не его дело вмешиваться в семейную жизнь.
— Постарайтесь избегать нервных потрясений, миледи. Это вредно для ребенка, — прощаясь, сказал он.
Эмма с мрачным удовлетворением посмотрела на мужа: как ты теперь будешь меня бить? Теодор ответил ей таким же мрачным взглядом: и без этого найду на тебя управу, не беспокойся. Этот молчаливый ответ несколько сбил с Эммы самоуверенность. Она просто отвернулась от него. Теодор криво усмехнулся.
— Сегодня вечером мы идем в оперу, — сообщил он. Эмма мгновенно обернулась к нему.
— Нет, — категорично сказала она. После вчерашнего унижения показаться на людях?..
— Эмма, я не спрашиваю, я сообщаю тебе, что… сегодня… вечером… мы… идем… в оперу. Понятно?
— А как ты меня заставишь? Снова побьешь?
Теодор решил сначала попытаться убедить ее:
— Вчера мы оба довольно низко пали в глазах света. Сегодня нам необходимо появиться вместе и продемонстрировать всем мирные отношения между нами.
Эмма собралась было возразить, но Теодор опередил ее — уж он-то прекрасно знал слабые стороны своего убеждения.
— Если не ради нас самих, то хотя бы ради ребенка, которого ты носишь.
Эмма растеряла все свои возражения.
Результат Теодора вдохновил, и он продолжил в том же духе:
— Вспомни, что сказал врач: тебе вредно волноваться. Если ты не будешь мне перечить, то и волноваться тебе будет не о чем, это я тебе могу обещать.
Несколько секунд Эмма пристально смотрела на него.
— Если я от тебя уеду, то тогда мне тоже не придется волноваться. Или вышвырну тебя из своего дома.
Видит Бог, Теодор не хотел прибегать к шантажу, но она его вынудила.
— Я твой муж, леди Эшли. И все твое после свадьбы стало моим — по закону.
— Ты подписал брачный контракт — помнишь? — холодно спросила она.
— Этот контракт держится только на моем честном слове, — так же холодно ответил он. — Я легко могу уничтожить его. Кроме того, несколько лет назад ты подписала бумаги, где передавала мне все свое состояние.
