— У нее лицо бледное, лежит и стонет!
— Скажи, чтобы спустилась немедля! И пусть принесет рукоделие! Хочу посмотреть да жениху показать.
Забалуев согласно закивал головой. Между делом он успел опрокинуть еще бокальчик, и теперь ему повсюду чудились летучие небесные младенцы.
— Соня, ты не расслышала меня? — Долгорукая повысила голос. — Что ты стоишь, как вкопанная? Ступай и позови сестру, и пусть принесет с собой рукоделие!
— Но она сказала, что еще полежит немного.
— Да уже весь дом на ногах, а она все лежит! Пойду-ка я сама поговорю с ней! — Долгорукая решительно встала, но Соня бросилась к матери и усадила обратно.
— Маменька, Лиза скоро встанет!
— Ой, Соня, сдается мне, что ты чего-то недоговариваешь. В чем дело? Почему я не должна идти? Говори!
— Маменька… — Соня умоляюще сложила руки перед грудью.
— Она вообще-то у себя? Или ее там нет? Может, сбежала?
— Как можно! Лиза всегда вас слушается!
— Соня, — раздраженно оборвала ее Долгорукая, — ты никогда не умела лгать. Где Лиза? Скажи по-хорошему!
— У себя… — обреченно прошептала Соня.
— Вот мы к ней сейчас и пойдем. Уж коли ей не встается, так и мы не лентяи — сами поднимемся.
— Барыня! — впопыхах вбежавшая Татьяна рухнула на колени перед Долгорукой. — Вот, примите, барышня велела передать.
— Что это? — княгиня приняла из ее рук бязевую наволочку и развернула ее. — Отличная работа! Очень хорошо. Никогда бы не поверила, что Лиза столь усидчива в вышивании. Взгляните, Андрей Платонович — для вас сделано.
— Чудесно! Чудесно! — воскликнул Забалуев, рассматривавший рисунок из-за плеча Долгорукой. — Очень поучительный сюжет — амур, и еще один амур.
— Это херувимы, — поправила всезнайка Соня.
— Матушка-барыня, Лизавета Петровна очень способная. Видать, в охотку пошло — все стежки клала, не отрывалась… От того и устала чуть-чуть.
— Только не твоих ли это рук дело? Если бы ты мне просто это вышивание показала, я бы точно решила — твоя работа.
— Спасибо, барыня! — принялась оправдываться Татьяна. — Так ведь это я Лизавету Петровну и научила. Вот эти стежки здесь видите? Это я ей показала. Ей так понравилось, что она полнаволочки таким способом и вышила.
— Научила, говоришь? А ну, покажи-ка руки!
— Зачем это, барыня? — испугалась Татьяна и спрятала руки за спину.
— Что?! На сенокос захотела?! А ну, покажи руки! Так я и знала! Все пальцы исколоты! Это твоя работа! Сговорились, да? Мать обмануть задумали, да?
— Маменька… маменька, да что вы, да как можно… — Соня повисла у матери на руке.
— Прочь с дороги! Ну, если ее там нет!.. — Долгорукая властным движением отстранила от себя Соню и стремительно направилась наверх в комнату Лизы.
— Маменька, ну отчего вы сердитесь? — бежала за ней вприпрыжку Соня. — Лиза работала весь день, чтобы вам угодить!
— Лиза работала, а у Таньки пальцы исколоты! — на ходу кричала Долгорукая.
— Барыня, так я тоже вышивала! Для себя! — доказывала семенившая следом за нею Татьяна.
— И к тебе сходим, голубушка, и с тобой разберемся! — Долгорукая с силой рванула на себя дверь в комнату Лизы. — Вот только к Лизавете загляну, и сразу пойдем. Лиза, ты спишь, что ли? Твой жених желает видеть тебя!
— Да-да, — подал голос Забалуев, на всякий случай державшийся в отдалении от не на шутку разошедшейся княгини.
— Мама! Неприлично постороннему мужчине заходить в спальню к девушке. Андрей Платонович еще не муж! И, если вы откроете дверь, маменька, Лиза все равно спрячется.
— Ничего, ей пора уже к постороннему глазу привыкать — замуж выходит!
— Маменька! Татьяне дурно сделалось! — вдруг всполошилась Соня.
Долгорукая оглянулась. Татьяна и впрямь медленно сползала по стенке — бледная, с обескровленными губами, руки — плетью. И в этот момент на шум из комнаты вышла Лиза.
— Матушка, что-то случилось? — она и впрямь выглядела неважно, дышала глубоко и прерывисто.
— Да вот пришла на тебя посмотреть, а то не дозовешься! — Долгорукая окинула дочь подозрительным взглядом.
— Вы же сами мне выходить не велели! И что такого ужасного может со мной произойти? Устала я немного, но сейчас, как видите, вполне здорова. Не стоило так беспокоиться.
— Вижу, что жива. Вижу, что здорова! Однако странно это…
— Не вижу, матушка, ничего странного. Неужели вы могли подумать, что я решилась на незаконное дело?
— От тебя всего можно ожидать.
— Таня, что с тобой? — заботливо спросила Лиза. — Почему у вас такие лица, или случилось чего?
— Это я хочу понять, что тут случилось. Почему они мне говорят, что ты больна, спишь, а ты одета, обута… Покажи-ка мне свои туфли!
— Туфли? — растерялась Лиза.
— Быстро!
Лиза выскользнула из туфель и подала их матери. Долгорукая резко перевернула их и внимательно осмотрела подошвы — ничего! Долгорукая закусила губу.
— Ладно, верю!
— А если бы не туфли, вы бы мне не поверили? Вы напрасно беспокоились, маменька, — спокойно сказала Лиза, — я все это время думала и пришла к выводу, что Андрей Платонович даже очень мил. Вы были правы — я выйду за него замуж.
— Уразумела? Вот и славно, — с легким недоумением кивнула Долгорукая. — А теперь спускайся вниз, мы ждем тебя, с минуту на минуту приедет отец Павел.
Долгорукая взяла под руку Забалуева, и они вместе стали спускаться в гостиную.
— Хорошо, что я догадалась переобуться! — воскликнула Лиза, когда они ушли.
— Скажи, у тебя получилось? — затормошила ее Соня.
— Мне не удалось увидеть барона — он болен, у него плохо с сердцем, не встает с постели, но я слышала, он велел вызвать Владимира. И Владимир обязательно приедет домой!
— А если у него сердце разболелось из-за твоего письма?
— Соня, все закончится наилучшим образом!
— Так вы не собираетесь выходить за Забалуева? — догадалась Татьяна.
— А ты поверила?! — рассмеялась Лиза. — Но это же просто замечательно!
— Простите, я ничего не понимаю!
— Танечка, милая, я буду во всем соглашаться с маменькой. И буду любезничать с этим старым дураком, готовиться к свадьбе, тянуть время. А потом вернется Владимир, мы поженимся, барон останется в своем имении, а я буду там хозяйкой — все, о чем печется маменька. Все будут довольны. Кроме господина Забалуева!
Татьяна недоверчиво покачала головой, Соня разулыбалась, но тоже как-то неуверенно. Одна только Лиза чувствовала себя победительницей.
В домашней церкви их уже ждал отец Павел. Он приехал один — от Корфов навестил его дворовый парнишка сообщить, что доктор Штерн вызван к старому барону, у которого неожиданно приключился сердечный приступ. Эту весть, особенно себя не выдавая, княгиня и Забалуев восприняли с радостью, обменявшись незаметными, но весьма многозначительными взглядами.
