— Ну… будь ты благочестивым священником, кто бы мне поверил? Так что, дорогой Робби, ты сам испортил себе жизнь.
— Надеюсь, что нет, — тихо бросил он. — А если все окажется хуже некуда, я могу прийти и потребовать фунт твоей плоти.
— В любое время, дорогой. Йена часто не бывает в городе.
— О, избавь меня от этого! Боюсь, мне не по карману содержать еще одного твоего ребенка.
— Ну, это ты преувеличил. Ты вполне можешь содержать и дюжину! С твоими-то банками, торговым флотом и факториями! — отмахнулась миссис Баррет. — Но не волнуйся, дорогой, даже у меня есть совесть.
— Прими мой совет, вложи деньги разумно.
— Обязательно. И спасибо. Ты и твой брат ужасно милые.
— Мой брат? — тихо ахнул Робби. — Почему же ты не обратилась к нему?
— Потому что он влюблен. Кто поверит мне, когда он по уши влюблен в свою жену?
Робби невольно рассмеялся:
— А кто еще стоит в очереди на звание отца?
— Таких богатых, как Карры, нет, дорогой. И таких щедрых. Я могу назвать ребенка в твою честь.
— Господи, только не это! Хотя я польщен, — добавил он с улыбкой. — И не советую также называть ребенка в честь Йена. Его жена вполне способна превратить твою жизнь в ад. Почему бы не назвать его в честь твоего мужа? Или ему не понравится эта мысль?
— Если повезет, он скоро отправится в ад.
— Понятно. Ты попала в неловкую ситуацию.
Миссис Баррет улыбнулась:
— Я вскоре уеду в Голландию, где благополучно рожу. Чтобы разделаться… с неловкостью. И пришлю графине свои извинения.
— Спасибо. Только пусть они будут подробными. Мне понадобятся твои оправдания. И я немедленно прикажу камердинеру отнести записку к Куттсу.
Робби действительно желал ей счастья, хотя она и маленькая эгоистичная охотница за деньгами, правда, обладающая жизнерадостной натурой и несомненной чувственностью.
— Спасибо, Робби, — обронила миссис Баррет, скромно опустив глазки, подобно трепещущей, незапятнанной девственнице.
— Прибереги это кривлянье для Йена. Он намного доверчивее меня. Но ты получишь деньги, как только пришлешь графине записку с объяснениями.
И с многозначительным взглядом, показывающим, что он ожидает немедленного повиновения, Робби покинул комнату.
— Нет, нет, нет, нет! — закричала Роксана, когда Робби вошел к ней и попытался что-то объяснить. — Никаких извинений, никаких пояснений! Я не желаю их слышать. Разве не видишь: ничто никогда не изменится! Если ты и женишься на мне, женщины не оставят тебя в покое. А я слишком большая собственница. Не хочу постоянно расстраиваться и мучиться ревностью. Мне с этим не справиться.
— Ребенок не мой. Она собирается прислать тебе записку с объяснениями.
— И во сколько это тебе обошлось?
— Я говорю правду. Она носит ребенка от Йена Макензи.
— И готова подтвердить это? За вознаграждение? Не смотри на меня с таким недоумением. Я не настолько глупа. Эта женщина не ушла бы, не получив отступного. Поэтому все ее свидетельства ничего не стоят.
У Роксаны было достаточно времени, чтобы поразмыслить, сможет ли она вынести еще одно подобное несчастье. И она решила, что не сможет.
Роксана по собственному мучительному опыту знала, что любовь, даже самая страстная, с годами блекнет. Потому что, будь это не так, она после смерти Джейми никого бы не полюбила. Наверное, безумная любовь к Робби со временем пройдет. И не стоит ввязываться в отношения, которые могут закончиться обидой и болью.
— Да будь же немного рассудительнее!
— Я не желаю быть рассудительной. Тем более когда нашему завтраку мешает твоя очередная любовница!
— Мне очень жаль.
— Хотелось бы довольствоваться извинением, но у нас ничего не получится. Прошу тебя уйти. Не потому, что сержусь, просто больше не желаю иметь дела с твоими подружками.
— Просто ты меня не любишь.
— Нет, я слишком сильно люблю!
— А вот мне так не кажется. Иначе ты попыталась бы понять.
— Не перекладывай с больной головы на здоровую, — парировала Роксана.
Она не желала оправдываться из-за женщин, с которыми спал Робби.
— Почему мне кажется, что я всю свою жизнь только и делаю, что извиняюсь перед тобой? — взорвался он.
— Не думаешь, что это как-то связано с твоими похождениями?
— Роксана, не читай мне мораль! Вряд ли ты имеешь право вставать в столь добродетельную позу!
— Прошу прощения? — холодно обронила она.
— Не притворяйся, будто не поняла! Ты отдаешься страсти, как все.
— Положим, не совсем, как ты. Ведь ты имеешь в виду себя? Я никогда не предавалась разгулу и разврату.
— Будем спорить о том, кто и насколько предавался разгулу и разврату?
— Мы ни о чем не станем спорить. Нам не о чем спорить. Живи, как тебе хочется, и дай жить мне.
— Вот как? Все из-за появления миссис Баррет?
— Да ты ничего не понимаешь! — поразилась Роксана.
— Не понимаю. Я ни в чем не виноват.
— И никогда не будешь виноватым. Именно это меня и беспокоит.
— И поэтому ты губишь нашу любовь?
— Я всего лишь разумно отношусь к своим возможностям воспринимать все те перемены, которые ты привносишь в мою жизнь.
— Можно подумать, все эти перемены — сплошной кошмар.
— Не все, но многие. Наверное, у меня свои привычки. Наверное, я чересчур эгоистична. Можешь проклинать меня за это. Но одной страсти недостаточно, чтобы преодолеть другие препятствия.
— Почему недостаточно?
— Потому что мне нужно думать не только о себе.
Робби поморщился. Подойдя к окну, выходившему в сад, он оперся руками о подоконник.
— Значит, между нами все кончено?
— Да.
— Прекрасно. — Он оттолкнулся от окна. — Спасибо за прекрасно проведенное время. Было очень… приятно.
Слегка поклонившись, Робби направился к двери.
Ощущая нестерпимую боль, Роксана проводила его взглядом. Однако у порога Робби повернулся и громко добавил:
— Приятно с тобой спать. Ты на редкость хороша в постели.
