Угли в камине подернулись серым налетом и начали угасать. Гвинет потянулась в кресле и медленно раскрыла глаза. Увидела стоящего перед ней мужчину, но узнала его раньше, чем успела испугаться.
— Джесон, — сказала она, вытягивая затекшие ноги. — Мы думали, что ты вернешься гораздо раньше.
Гвинет быстро сбросила остатки сна и заговорила быстро и четко:
— Ну, как, ты видел Ричарда Мейтленда? А мистера Армстронга? Что они тебе сказали?
— Я не видел ни Мейтленда, ни Армстронга. Их нет в городе.
— Значит, мы по-прежнему топчемся на месте.
— Я бы так не сказал, — он сделал глоток из своего бокала. — Я ездил в Лэмбурн, чтобы встретиться с Сэ-мюэлем Бэрри. Мне подумалось, что эта встреча может пролить какой-то свет на тайну, связанную с тем самым наследством.
После этих слов в библиотеке стало совершенно тихо. Гвинет глубоко ушла в свои мысли, машинально теребя в пальцах край халата. Вот уж чего она никак не ожидала, так это того, что Джесон начнет шпионить за ней. Но он сделал это и узнал многое, если не все, и о ней, и о Марке, и о тайне их брака с Найджелом.
«Он знает, он все знает», — думала Гвинет, чувствуя, что ее начинает бить нервный озноб.
Джесон видел и затравленное выражение ее глаз, и пальцы, нервно перебиравшие ткань, и ему хотелось помочь Гвинет снять напряжение. Ведь он не собирался ни пугать ее, ни стыдить, ему просто хотелось знать правду. Ту правду, без которой им никогда не сдвинуться с места.
— Гвин, — как можно спокойнее сказал Джесон, — скажи мне, Сэмюэль Бэрри когда-нибудь пытался приставать к тебе? Ты, надеюсь, понимаешь, что я имею в виду.
Гвинет поняла, что судьба дает ей отсрочку, пускай и временную.
— Он пытался, но ничего не получил, — ответила она и нахмурилась. — У меня под подушкой всегда был пистолет, и я умела с ним обращаться. Так что я вполне могла постоять за себя.
Слушая Гвинет, Джесон искренне пожалел о том, что при встрече с Сэмом Бэрри ограничился лишь парой выбитых зубов. Нужно было свернуть шею этому мерзавцу.
Гвинет настороженно наблюдала за Джесоном, пытаясь уловить его настроение. Она знала, что рано или поздно ей придется ответить на самый трудный вопрос, и, честно говоря, при мысли об этом Гвинет готова была сквозь землю провалиться, лишь бы не оставаться здесь, с глазу на глаз с Джесоном. Тишина била ей по нервам, и Гвинет спросила:
— Сэмюэль знает что-нибудь о наследстве?
— До этого мы так и не дошли. Он рассказал о таких вещах, после которых мне стало не до наследства.
Гвинет заглянула в глаза Джесону и поняла, что лгать бессмысленно, что он знает все. В горле у нее пересохло.
— Знаешь, что он мне сказал, Гвин?
Их взгляды встретились, но Гвинет не стала прятать глаза и прошептала, гордо вздернув подбородок:
— Да.
— Раньше я никак не мог понять, почему ты так поспешила выйти замуж за Бэрри и уехать отсюда, но теперь мне все понятно, — сказал Джесон, откидываясь на спинку стула. — Ты была в отчаянии, и ты была беременна, это так, Гвин? И ты постаралась как можно быстрей стать женой Бэрри, зная, что уже носишь в себе ребенка от другого мужчины. Ах, Гвин, почему ты тогда не обратилась ко мне?
— Это неправда! — закричала она. — Выходя за Найджела, я еще не знала, что у меня будет ребенок от тебя. Если бы знала, я бы не вышла ни за Найджела, ни за кого другого.
Гвинет увидела перед собой расширившиеся глаза Джесона, но остановиться уже не могла.
— Не смотри на меня такими глазами. Я сказала сейчас всю правду. О ребенке я тогда не знала, хотя и чувствовала недомогание. Но я думала, что это от нервов. Найджел, кстати говоря, тоже так думал. А потом пришел доктор, осмотрел меня и сказал, что это не от нервов, а оттого, что я беременна. Он же не знал, что мы с Найджелом только-только поженились. Так все и открылось, но было поздно что-то менять. К тому времени мы уже находились на борту судна, которое направлялось в Лиссабон. Да, было уже поздно. Слишком поздно.
Прежде, чем она успела договорить, Джесон был на ногах. Гвинет испуганно вздрогнула и посмотрела сначала на грозную фигуру Джесона, а затем на дверь, показавшуюся ей такой далекой.
Он заговорил хриплым, срывающимся голосом:
— Что ты сказала? Кто отец Марка? Кто? Повтори!
— Я думала, что ты знаешь, — ответила Гвинет, сглатывая комок в горле.
Пальцы Джесона обхватили ее плечи подобно стальному обручу.
— Это был Джордж, не так ли? Говори! Я имею право знать все!
Она подняла на него свои большие глаза, в которых страх начинал сменяться гневом.
«Я не заслужила этого после всего, что случилось, — думала Гвинет. — И Джордж тоже не заслужил».
Она попыталась освободиться от пальцев Джесона, но это ей не удалось. Если Джесон был сейчас сердит, то сердита была и Гвинет, и она, как ей казалось, имела на то гораздо больше оснований.
— В чем дело, Джесон? — резко заговорила Гвинет, давая волю чувствам, которые столько лет держала взаперти. — Не можешь вспомнить? Ничего удивительного. Ведь у тебя было столько женщин. Ты взял меня тогда, но даже не понял, что это именно я.
— Нет, не может быть, — потряс головой Джесон и посмотрел на Гвинет безумными глазами. — Кого-кого, но тебя я узнал бы обязательно.
Гвинет давала себе клятву никогда не упрекать Джесона за то, что случилось той ночью, но теперь ей стало понятно, что ее клятва ничего не стоила. Ведь это ее жизнь пошла под откос после той ночи, а не его. Он ничего не понял и даже не заметил. Она сбежала из дома, а он и не пытался ее найти. Никогда не писал, никогда не искал встречи с ней — до того дня, пока их не свело вместе таинственное наследство. А тогда, в первые дни, недели после той ночи, она так надеялась, так надеялась… на что, спрашивается? И она сделала последнее, что ей оставалось, — вышла замуж за Най-джела.
Она страдала, но терпела, стиснув зубы. И никто не пришел ей на помощь. Никто.
Гвинет заговорила вновь, и слова ее были горькими, как полынь.
— Попробуй вспомнить ту ночь, когда погиб Джордж. Ты убежал из дома, а я отправилась искать тебя. Ты был в рыбацкой хижине на берегу. Я думала, что ты узнал меня, но ошиблась. Ты назвал меня именем другой женщины, — голос Гвинет дрогнул, но она продолжала с прежней яростью: — Ну, как, помнишь ту ночь? Нет, не помнишь, наверное. Сколько их у тебя было, таких ночей! Но ты не думай, Джесон, я не собираюсь просить тебя ни о чем. Никогда ни о чем не просила и не стану просить впредь.
Реакция Джесона на ее слова оказалась неожиданной. Он молча почесал бровь, повернулся, чтобы налить себе еще бренди, и сказал, стоя спиной к Гвинет:
— Клянусь небом, я ничего не помню. О той ночи у меня остались лишь самые смутные воспоминания. Слишком много всего случилось в те дни. Слишком много всего.
