Пожав плечами, Салли опять тихо засмеялась:
– Зависит от погоды. – И, искоса глянув на него, снова стала обозревать деревья, не забывая о бдительности.
– А сейчас?
Мундир Коллиара лежал у нее на коленях, сама же она оставалась в полном уставном облачении, несмотря на ночную духоту.
– Не очень. – Салли вновь посмотрела на него и тотчас отвела глаза. – Я предпочитаю всегда оставаться в мундире. При любых обстоятельствах.
– Понятно, – проговорил Коллиар. И, чуть помолчав, предложил: – Но сейчас его можно снять. Мне ведь известен твой секрет.
– Что верно, то верно.
Салли стянула мундир и, аккуратно сложив, также положила себе на колени. Ее плечи, прикрытые теперь лишь рубашкой, казались более узкими и хрупкими. И тем не менее она была как талисман – он испытывал настоятельную потребность прикоснуться к ней.
– Кент… – Дэвиду хотелось, чтобы она взглянула на него. Хотя бы на мгновение. Чтобы посмотрела и поняла. – Салли…
Дэвиду не терпелось произнести ее имя. Оно уже несколько дней стремилось сорваться с его языка, преодолев барьеры здравомыслия. И на нее это подействовало как удар молнии – на мгновение оцепенев, она медленно повернула к нему лицо. Прядка ее ярких волос упала на лоб, и Дэвид отвел эту прядь назад, заложив ей за ухо.
Однако в этом движении он достиг нежного и такого уязвимого участка ее кожи. Его ладонь скользнула по ее длинной тонкой шее, пальцы утонули в шелковистом водопаде волос.
И Дэвид осознал, что ничто в этом неустойчивом мире не помешает ему поцеловать ее. Ничто и никогда.
Желание росло в нем подобно набирающей силу волне. Его ладонь все так же оглаживала ее шею и затылок. Ее рука поднялась туда же, их пальцы переплелись.
– Салли, – снова произнес Коллиар, потому что не мог ни о чем больше думать, потому что чувствовал, что именно это и нужно сейчас сказать. И когда ее имя слетело с его губ во второй раз, Салли медленно закрыла глаза и приоткрыла рот, словно предлагая ему дар.
Ощущение ее губ под его губами было новым, необычным, и Дэвид старался действовать не спеша, наслаждаясь каждым прикосновением, каждым оттенком вкуса. Ее губы, как и его, были шероховатыми и потрескавшимися, но едва они открылись ему навстречу, он сразу же утонул в неизбежной нежной сладости.
Целовалась Салли так же, как и жила: щедро, с энтузиазмом. И с уверенностью, угнаться за которой было трудно, не хватало дыхания. Но как только Дэвид потянул ее к себе, одолеваемый желанием, она тотчас отстранилась.
Какое-то время она казалась столь же дезориентированной, как и он, как будто мир разъезжался у нее под ногами, но вскоре на ее лицо вернулось осмысленное выражение.
– Вам уже лучше? – деловито осведомилась Салли. Словно полагая, что ее поцелуи могли устранить неполадки в его внутреннем барометре и излечить его от недуга.
Коллиар едва не рассмеялся от восхитительной абсурдности такой идеи.
– Да, – ответил он.
И ему действительно стало лучше. Окружающий мир прекратил свое вращение и раскачивание.
Они находились на вражеской территории, посреди ночи, и им предстоял весьма дальний путь. Так что ему необходимо думать о более важных вещах, чем поцелуи с Салли.
– Да, лучше, – повторил Коллиар еще раз, чтобы убедить самого себя. – Двигаемся дальше.
Салли тотчас встала, протянула ему руку, чтобы помочь подняться, и накинула ему на плечи мундир, как расторопный слуга. Или жена.
Коллиар только вознамерился отбросить эту смехотворную мысль, как Салли взяла его ладонь, чтобы вести за собой. Обычный мыслительный процесс снова стал невозможен. Дэвид должен был определять направление, смотреть, куда ступает, обозревать окрестности, а вместо этого всеми мыслями и чувствами сосредоточился на собственной ладони. А также на ее ладошке с шероховатой кожей, загрубевшей от лазания по вантам и работы с тросами и линями. На хрупких косточках ее пальцев, которыми она крепко сжимала его руку, ведя за собой в сторону Бреста.
«Импровизируйте, – сказал ему капитан. – Принимайте решение по обстоятельствам». Да как, черт возьми, он может это сделать, если едва держится на ногах? Дэвид мог импровизировать и принимать решения, стоя на палубе корабля, однако здесь, на суше, уже не был столь уверен в себе. Сейчас ему приходилось полагаться на поддержку девятнадцатилетней девушки.
Коллиар ежесекундно осознавал близость Салли, легко шагающей рядом с ним. По всей видимости, даже на чужбине она чувствовала себя как дома. Дэвид был довольно высоким, превосходящим в росте многих, хотя, наверное, полжизни провел в полусогнутом состоянии, передвигаясь в подпалубных пространствах, и, казалось, что только здесь, рядом с ней, он мог как следует распрямиться. Салли доходила ему до подбородка, однако длина их рук по пропорциям вполне соответствовала тому, чтобы соприкасаться ладонями на одном уровне.
Салли была такой… уютной.
Эта мысль вызвала у Коллиара улыбку, несмотря на его состояние, несмотря на неотпускающую тревогу, заставлявшую передвигаться с осторожностью.
Какую забавную картину они, вероятно, представляют – британский морской офицер и мальчишка-гардемарин, шагающие рука об руку по дорогам Франции.
Но это мало волновало Дэвида. Временами дуновения ночного ветра доносили до его ноздрей запах кожи Салли, и тогда фантазии о ее гибком, податливом, влекущем теле быстро разрастались, набирая силу подобно волне. И под покровом темноты, без посторонних глаз, он вполне мог поддаться импульсу потворствовать своим чувствам.
Коллиар мог провести большим пальцем по тыльной стороне ее ладони. Или по внутренней стороне запястья. Казалось бы, ничего особенного, но в каждом таком прикосновении, исследующем неизведанные глубины ее существа, заключался целый мир ощущений.
Когда Дэвид в очередной раз оступился и, скрипнув зубами, оперся на Салли, чтобы выпрямиться и продолжить движение, она без лишних слов опустилась на землю, под укрытие одного из кустов, и потянула его за собой. Им и в самом деле требовалось отдохнуть и осмотреться. Шагая по полям, никем не замеченные, без каких-либо помех, они уже миновали две деревни: Ланфест и Требабю. Луна лишь время от времени выглядывала из облаков, но на открытой местности ночь не была такой уж непроницаемой, какой казалась под кронами деревьев.
При очередном проблеске луны Салли опять достала компас, чтобы сверить по нему направление, и Дэвид воспользовался ее неподвижностью, чтобы прикоснуться к ней и восстановить тем самым внутреннее равновесие. Это было просто необходимо.
Как удивительно… Дэвид всегда гордился тем, что не подвержен слабостям и колебаниям и его нельзя застать врасплох. Он постоянно, если не спал – впрочем, из сна он мог вынырнуть при малейшей необходимости, – наблюдал, думал и планировал. Всегда был начеку. То и дело сверяя направления и контролируя положение парусов.
