Леди Корделия прервала их перебранку, подойдя к двери и попросту постучав.
— Значит, элемент неожиданности, — с омерзением вымолвил он. — Гениально, миледи, просто гениально!
Извещая о своей капитуляции, он отступил в сторону. Его уважение к Джулиане росло с каждой минутой: больше в ее роду здравомыслящих женщин, похоже, не было.
— Если Данкомб готов идти на шантаж, только бы затащить Джулиану под венец, думаете, он окажется настолько глупым, что впустит вас в дом?
Леди Корделия взглядом дала понять, что ехидство Алексиуса ее уже утомило.
— Двери здесь открывают слуги. Вполне возможно, что нам удастся проникнуть в дом хитростью.
— Но где же дворецкий? — спросила леди Лусилла, не обращаясь ни к кому конкретно. — Что-то никто не открывает.
— Просто позор! — проворчала маркиза. — Позор да и только. Интересно, где это Оливер нашел таких же необщительных, как и он сам, слуг?
Пора было браться за дело самому. Алексиус подхватил леди Данкомб под руку и успел перехватить кисть Корделии, прежде чем та постучала в дверь еще раз. Обеих дам он препроводил к ожидавшему их экипажу.
— Немедленно садитесь в экипаж! Кто-нибудь обязательно уведомит констебля, если мы так и будем переругиваться у великолепной пятидесятипятилетней двери Данкомба.
Леди Лусилла последовала за ними.
— Никто не переругивается!
Терпение Алексиуса было на пределе.
— Но я вам это обещаю, если вы все тотчас же не умолкнете. Данкомб, наверное, глухой, если не слышит, как мы здесь суетимся.
— Может, он наверху с Джулианой?
Этого-то Алексиус и боялся больше всего.
А вот леди Данкомб и ее дочери, по-видимому, не особенно переживали по этому поводу: они считали маркиза человеком слишком образованным и добропорядочным, чтобы он мог поддаться низменным инстинктам.
Алексиус был с ними не согласен.
В конце концов, несмотря на пижонские манеры и интеллектуальные запросы, он все же был мужчиной. Он ведь свернул горы, чтобы завладеть Джулианой, и Алексиус сомневался в том, что двигали им исключительно альтруистические побуждения.
— Стойте здесь, — велел Алексиус, про себя моля Бога, чтобы женщины хотя бы на этот раз его послушались. — Я перелезу через забор и проверю черный ход. Если никто мне не помешает, я открою вам парадный.
— Будем ли мы правы, если предположим, что вы имеете подобный опыт?
Алексиус обнажил заостренные зубы в ухмылке.
— Да, вы будете абсолютно правы.
Не зря все же проницательные амбициозные мамаши, озабоченные поиском будущих зятьев, оберегали своих симпатичных дочерей от Алексиуса и его друзей.
Маркиза открыла ридикюль и принялась что-то сосредоточенно в нем искать.
— Ладно, если вы настаиваете, возьмите хотя бы мой нож. — Увидев, что у Алексиуса отвисла челюсть, она тут же уточнила: — Разумеется, в качестве меры предосторожности.
И она торжественно извлекла свой клинок на свет божий.
— Маман! — воскликнули в унисон ее дочери, не подозревавшие, что их родительница не исключала нанесения увечий.
Алексиус нагнулся и вытащил из-под брючины длинный тонкий клинок. Теперь охнули уже все три дамы.
— Я благодарен за ваше щедрое предложение, мадам, но предпочитаю свою собственную сталь.
Однако нож у леди Данкомб он все-таки отобрал: это была непредсказуемая особа. Запаниковав, она скорей бы ударила его, чем того, кто на самом деле заслуживал знакомства с этой узорной безделушкой. Он сунул нож в ботинок.
Перебраться через кирпичный забор ему не составило труда. Приземлившись по ту сторону, он быстро оценил обстановку. Сумерки сгущались, но света еще было достаточно, чтобы он мог спокойно заглянуть во все окна по очереди. В доме, наглухо отгороженном от внешнего мира, царила зловещая тишина. Обойдя строение сзади, Алексиус взобрался по изогнутой лестнице, которая, как он предполагал, должна была вести в библиотеку. Лестница выходила на небольшой балкончик с двойной дверью.
Алексиус со смешком вспомнил, как маркиза переживала за мастерски изготовленную дверь. Из уважения к старинным мастерам он на всякий случай подергал дверь — она была заперта.
Сжимая в одной руке рукоятку ножа, он заглянул в окно и различил в полумраке очертания мебели, все еще накрытой чехлами, чтобы на поверхности не оседала пыль, а мыши не грызли обивку. Если Данкомб действительно тут поселился, то не удосужился даже проветрить свое новое жилище.
Алексиус усмехнулся: ему повезло.
Вполне возможно, что маркиз также не успел нанять прислугу. Алексиус заученным жестом вонзил лезвие ножа в щель между дверными створками. С замками он управлялся не так ловко, как Фрост или Хантер, но все же определенная сноровка у него была. Несколько минут спустя он уже проскользнул в открывшийся проем.
Внутри оказалось еще темней. Ударившись коленом об угол стола, он хотел было зажечь свечу, но передумал. Не стоило привлекать ничьего внимания.
В доме никого не было.
Куда же Данкомб увез Джулиану? Алексиус вслушался в гнетущее молчание дома. Было так тихо, что звенело в ушах.
Ни звука.
Он спустился по лестнице в прихожую: почему бы не впустить леди Данкомб с дочерьми? Пускай помогут ему обыскать все комнаты. Открыв дверь, он нисколько не удивился, увидев дам на пороге.
— Вы же должны были ждать меня в экипаже!
Леди Данкомб оттолкнула его и прошла внутрь.
— Вас слишком долго не было, мы начали волноваться. Мы просто решили быть рядом на случай, если вам понадобится помощь, милый мальчик.
Сестры Джулианы предпочли остаться у двери. Алексиус покачал головой, запирая за ними.
— Я обошел лишь несколько комнат. Судя по всему, в доме никто не живет.
— Этого не может быть, — возразила маркиза. — Оливер приехал в Лондон еще неделю назад.
С мебели в прихожей чехлы таки сняли — значит, кто-то здесь все же бывал. Но кто? И находится ли здесь этот «кто-то»? Непрошеным гостям оставалось лишь теряться в догадках.
Маркиз явно соврал вдове.
Алексиус присел и спрятал нож обратно в ботинок. Острое чувство бессилия, настигшее его посреди пустого дома, пробудило желание что-нибудь разбить или сломать, но маркиза этого не одобрила бы.
— Возможно, Данкомб решил не приводить дом в порядок на один сезон и снял где-то квартиру.
— И как же вы тогда поступите? Обыщете все дома в Лондоне? — со стоном спросила леди Лусилла.
— Эй, вы! — прогремел откуда-то сверху мужской голос. Возмущенные интонации эхом забились о стены и куполообразный потолок.
Одна из сестер взвизгнула; четыре пары глаз устремились ввысь.
