— Сегодня прозвучало немало обвинений в адрес гостя с далекого Востока, волею судьбы оказавшегося на земле великого королевства Ланшерон. Скажи, есть ли у тебя какое-либо желание, сын Востока? Я обещаю, что оно будет исполнено.
Оглушенный этими словами, прозвучавшими словно страшный приговор, Султан отрицательно мотнул головой, причем, сам того не желая, сделал такое резкое движение, что охранявший его стражник, зачем-то наклонившийся к нему в эту злосчастную минуту, получил крепкий удар по подбородку, едва не лишившись доброй половины зубов. Народ удивленно затаил дыхание, расценив поступок Султана как сопротивление властям, а может быть, даже как попытку к бегству. Мсье Адене со своего места возмущенно заверещал:
— Вот видите, Ваше Величество, этот подлый негодяй смеет обижать Ваших верных подданных прямо у Вас на глазах! — на что король Генрих добродушно заметил:
— Если мои подданные, а уж тем более служители порядка не могут постоять за свою честь, пусть пеняют на себя.
Эти слова вызвали в толпе радостное оживление, а посерьезневший государь продолжил свою речь:
— Итак, сегодня мы услышали немало обвинений. Однако от человека, которому я беспредельно доверяю, мне довелось услышать на сей счет и другое мнение, свидетельствующее о невиновности обвиняемого. Кто же прав? Вопрос очень серьезный, ведь речь идет о человеческой жизни, дарованной Господом Богом, и никто из нас не вправе лишать этого бесценного дара человека безвинного, ведь это тяжкий, непростительный грех. И еще: я не хотел бы, чтоб о королевстве Ланшерон, где нам несказанно посчастливилось родиться и жить, шла недобрая слава как о стране диких варваров. А потому я принял такое решение.
В очень давние времена наши славные предки, не ведавшие ни о каких законах, определяли виновность или невиновность человека, подозреваемого в прегрешении, следующим образом: они разжигали большой костер, через который обвиняемый должен был перепрыгнуть. Если ему это удавалось, он признавался невиновным, если нет, заживо сгорал на костре. Костер уже готов, можно приступать к делу.
Только сейчас взволнованные до крайности Эльнара и Мари заметили разгоравшийся неподалеку от бедного Султана высокий костер, сложенный из сухих веток. Взглянув на ярко пылавшее пламя, Мари внезапно потеряла сознание. К счастью, ее успел подхватить на руки стоявший рядом мужчина. Эли вгляделась в лицо своего несчастного друга: таким бледным она никогда его еще не видела. Было ясно, что он не сможет пройти это испытание. Пожалуй, впервые в жизни Султан пожалел о своем немаленьком весе. Время шло, а он стоял, не в силах сделать ни единого шага. Эльнара бросилась к площадке перед помостом и взволнованно заговорила, обращаясь к королю Генриху Бесстрашному:
— Ваше Величество, совсем недавно Вы предложили моему другу сообщить свое желание и обещали, что оно будет исполнено. Остается ли это предложение в силе?
Король, удивленный неожиданным появлением девушки, молча кивнул головой, а Эли торопливо продолжила:
— Среди всех, кто сегодня собрался здесь с похвальным намерением выслушать Вашу мудрую волю, великий государь, нет человека более близкого Султану, чем я. Вместе с ним мы проделали огромный путь, дабы попасть на вашу благословенную землю, и стали за это время духовно близки между собой. Я могу смело сказать, что заменила своему другу-сироте и мать, и сестру одновременно, а потому, простите мне мою дерзость, государь, считаю, что имею полное право высказать вместо него великодушно дарованное Вами одно-единственное желание. Ваше Величество, позвольте мне пройти вместо Султана определенное ему испытание.
Король Генрих, пораженный отчаянной смелостью молодой девушки и вместе с тем потрясенный ее необыкновенной красотой, при последних словах Эли так некстати закашлялся, что она в свою очередь поняла это как знак согласия. Никто из присутствующих даже опомниться не успел, как Эльнара, одним движением сбросив шубу на снег, легко разбежалась и прыгнула через костер. Почувствовав внезапную боль в сердце, король Генрих прикрыл глаза. На глазах Султана выступили слезы. Толпа притихла. Несколько мгновений стояла звенящая тишина. И вдруг пронесся всеобщий вздох облегчения. По другую сторону все сильнее разгоравшегося костра стояла живая и невредимая девушка, смахивая с разгоряченного лба капельки пота. Король Генрих спустился с помоста и подошел к ней.
— Кто ты, дивная краса?
— Меня зовут Эльнара, — сверкая прекрасными черными глазами, ответила девушка, тяжело дыша от волнения. — Вместе с Султаном мы — подданные хана Тани, мудрого правителя великого Хоршикского ханства.
— Твой народ может гордиться тобой, Эльнара, — Генрих не в силах был оторвать взор от дивных девичьих очей, таивших в себе какую-то загадку или же не менее волнующую недосказанность.
— Я не стремлюсь к славе, Ваше Величество.
— А к чему же ты стремишься, Эльнара?
— Я просто хочу жить, хочу быть счастливой.
— Однако несколько мгновений назад ты сильно рисковала своей жизнью.
— Да, возможно, но иногда в нашей жизни случается то, что стоит несказанно дороже самой жизни.
— Я вижу, ты не только необыкновенно красива, Эльнара, но еще и весьма умна. Мне хотелось бы что-нибудь сделать для тебя. Какие у тебя желания? Скажи мне, и я буду рад их исполнить.
— Премного благодарю Вас, Ваше Величество, но сейчас я более всего на свете хочу попасть домой, ведь на самом деле храбрости во мне не так много, как Вы могли подумать, государь. Сказать по правде, я очень боялась прыгать через костер: он был такой высокий, и к тому же очень быстро разгорался. У меня до сих пор ноги подкашиваются при одном только воспоминании о пережитом, но мое желание спасти Султана сильнее этого страха, а сейчас, когда все позади, я чувствую огромную усталость, от которой меня может вылечить только тепло домашнего очага. Если позволите, государь, мы пойдем.
Расстроенный столь быстрым расставанием с девушкой, Генрих, очарованный ее яркой красотой и тонким умом, вынужден был проститься с красавицей. Еще некоторое время он стоял, с завистью глядя вслед Султану и успевшей прийти в себя Мари, с двух сторон заботливо подхватившим Эльнару под руки и направлявшимся к воротам сквозь восхищенную толпу, расступавшуюся перед ними. Король едва справился с охватившим его безумным желанием броситься следом за необыкновенной девушкой, которая вызвала в его суровой душе самые сильные чувства. Потом, рассердившись на себя за слабость, простительную для молодого юноши, но уж никак не допустимую для зрелого мужа и могущественного государя, Генрих резко развернулся и быстро пошел в сторону дворца, где его с нетерпением ожидала герцогиня Шепетон, ревниво поглядывающая в окно.
