— Ну скажи: тебе хорошо со мной? А? Как все прошло? Скажи мне, Кэйди, девочка моя!
Кэйди спрятала голову у него на плече, опасаясь, что он увидит слишком много, если заглянет в ее горящие любовью глаза, и ограничилась своей обычной шуткой:
— Это лучше, чем консервировать лососину.
По дороге домой они проехали мимо принадлежавшего Кэйди рудника. Солнце уже склонялось к западу, бледно-оранжевые лучи просвечивали сквозь невысокие, увитые мхом кроны виргинских дубов, тянувшихся вдоль дороги. В смягчившемся после дневной жары воздухе, уже ощущалось наступление сумерек. В предвечернем небе неторопливыми величественными кругами парили стервятники. Кэйди наслаждалась умиротворением в душе и в природе, но Джесс прервал его вопросом:
— Зачем Уайли твой прииск, если он все равно истощился?
Ей пришлось выйти из состояния мечтательной задумчивости, чтобы попытаться еще раз объяснить ему:
— Я же тебе говорила: просто уж такой он человек. Он похож на испорченного мальчика. Хочет все игрушки забрать себе и будет отравлять жизнь окружающим, пока не поставит на своем.
— Но это же какая-то бессмыслица Ты уверена, что «Семь долларов» ничего не стоит?
— Конечно, уверена! Рудник давным-давно истощился. Смотри, вон поворот на прииск Уайли. Он в полумиле отсюда, прямо в береговой скале. Называется «Радуга» и, конечно же, процветает, —с горечью пояснила Кэйди.
Потом она вспомнила, что Джесс уладил дело с Уайли. Должно быть, пригрозил ему, решила она. Какое облегчение! У нее в голове не укладывалось, что тот больше не опасен. Кэйди взяла Джесса под руку и прислонилась к нему. Ее благодарность смущала его, но он был ее героем. Героем всего города.
Уже на окраине Парадиза, проезжая мимо здания школы, на площадке перед которой дети играли в бейсбол, Кэйди обратила внимание на незнакомый неприятный запах.
— Что это? — спросила она.
Джесс наморщил нос и тихонько выругался. К тому времени, как они достигли центра города, в воздухе просто стояла нестерпимая вонь. Люди останавливались на улице, чтобы поглазеть на Кэйди и проводить ее взглядом. У нее возникло скверное предчувствие.
— Что-то случилось! О, Джесс, что это за запах?
Он не ответил. Вид у него был мрачный.
— Погоди, мы же проехали мимо конюшни! — напомнила ему Кэйди. — Надо вернуть двуколку…
Она не договорила: Ей уже стало ясно, они направляются прямо в «Приют бродяги». Какое-то несчастье случилось в ее салуне.
Могло быть и хуже. Дом не спалили дотла. Они ее выкурили. На время. Но все равно, дела обстояли скверно.
Креветка Мэлоун первым определил, что представляет собой тлеющая, дымящаяся, зловонная груда бесформенной черной дряни на стойке бара — на прекрасной, отделанной красным деревом стойке, которой Леви так гордился, за которой так трогательно ухаживал. Джесс как-то раз видел его поздней ночью: Леви, забыв о сне, выводил наждачной бумагой прожженные следы сигар, начищал до блеска бронзовые накладки, любовно втирал пчелиный воск в полированную поверхность, чтобы сияла, как зеркало.
— Это шины! — уверенно воскликнул Креветка. — Такие маленькие, дутые — их надевают на вагонетки с рудой.
— Вагонетки с рудой?
— Ну такие тележки — их толкают по рудникам. Руду перевозят. Тут у вас, я бы сказал, штук пятьдесят таких шин. Стоит их поджечь — вонь стоит до самого неба.
Явившаяся по тревоге пожарная команда (Стоуни Дерн) попыталась выбросить шины лопатой через вращающиеся двери, но запах оказался слишком силен. Стоуни мог продержаться в салуне, только пока задерживал дыхание. Шериф собрал добровольцев, чтобы подцеплять шины вилами и выбрасывать их вон, но первый же из вошедших (Нестор Эйкс) потерял сознание на месте, а второй (Оскар Шмидт) выбежал вон, крича, что у него сердечный приступ.
Все эти шумные события произошли еще до того, как подкатили Джесс и Кэйди. Когда они остановили двуколку возле «Бродяги», никто не пытался что-либо предпринять: все стояли вокруг и смотрели, как из окон вырываются клубы черного дыма.
От Кэйди в сложившихся обстоятельствах не было никакого проку, поэтому командование принял на себя Джесс. Выяснилось, что Креветка знаком с подрывником, который взрывал скальную породу на прииске «Радуга» и имел защитные очки. Обмотав нос и рот мокрым полотенцем, нацепив смешные пучеглазые очки, Джесс трижды вбегал в салун, но все, что ему удалось, — это сбросить половину шин со стойки бара на пол. Примерно в это время со свидания с Лией Чанг вернулся Леви. Он настоял, что теперь его очередь, но смрад быстро выкурил его из салуна.
Нашлись и другие добровольцы. Шериф Ливер, Стоуни Дерн и Уилл Шортер-младший по очереди надевали защитные очки, обматывались полотенцами и вбегали один за другим в задымленное помещение. Используя лопаты, грабли и садовую тачку, работая впятером короткими сменами, они наконец вытащили все до единого куски дымящейся вонючей резины на улицу. Тут встал вопрос, как ее погасить?
Оказалось, что лить на нее воду бесполезно: какая-то часть ее все равно продолжала куриться, и вскоре вспыхивало все остальное. В конце концов было решено просто засыпать резину землей. Когда все потухнет и остынет, пообещали мужчины, они уберут всю кучу, но пока она осталась лежать посреди улицы, погребенная под слоем земли в фут толщиной, любезно позаимствованной с горохового поля Артура Данна, а также кладбищенского щебня и навоза из платной конюшни.
Жить в «Приюте бродяги» стало невозможно. Все, что находилось в салуне и над ним — все четыре спальни на втором этаже, — было либо выжжено, либо нестерпимо воняло. Джесс понял, что может распроститься со всей своей одеждой, за исключением того, что было на нем. Кэйди повезло больше: дым поднялся вверх, не распространяясь вбок, и три закрытые двери, отделявшие салун от ее спальни, послужили преградой огню.
Она, тем не менее, утверждала, что все в ее комнате пропахло едким дымом, но Джесс заверил, что это дымовое отравление. Запах засел у них в ноздрях, и теперь им еще какое-то время будет казаться, что даже цветущий сад или парфюмерная фабрика благоухают горелой резиной.
— «Какое-то время» — это сколько? — Они пили кофе у Жака, скорбно глядя в окно на салун и на возвышающийся у входа холм грязи.
— Пока все не вычистим.
— «Пока все не вычистим», — с горечью повторила Кэйди. — Я даже не знаю, с чего начать.
Она и слезинки не проронила, хотя Джесс предпочел, чтобы она выплакалась, но вид у нее был убитый. Словно кто-то огрел ее дубиной.
— Я бы посоветовал начать скипидаром. И скребками для снятия краски. Надо будет все отскоблить, снять сажу и копоть, а потом вымыть с мылом.
